СМИ убеждают, что мир стоит на пороге глобальных перемен. С этим никто не спорит. Одно уточнение – мы находимся в такой ситуации последние двести лет, пишет Павел Казарин специально для "Крым.Реалии"

Мы живем в эпоху истерик. Архитектура информационного пространства выстроена так, что складывается ощущение приближающегося "конца времен". Даже в застольном трепе рано или поздно ключевой темой становится глобальный кризис – в той или иной вариации.

Будем честны: катастрофы и "чернуха" – неотъемлемая часть информационной картинки. Которая, к тому же, хорошо продается. Реальность такова, что новые технологии за последнее десятилетие облегчили доступ информации к потребителю. А сам потребитель при этом практически не адаптировался к новой реальности. Прозвучит, как крамола, но в 21 веке катастроф и войн не стало больше – по сравнению с тем же двадцатым веком. Больше стало "прямого эфира". И именно этому обстоятельству мы обязаны нашими коллективными фобиями.

Не стало больше войн, не выросли показатели несправедливости, не скакнула вверх шкала человеческой жестокости. Просто ту самую замочную скважину, из которой к нам просачивалась информация о несправедливости мира, технологическая революция внезапно превратила в открытую настежь дверь. И мы ошеломленно стоим на пороге, обдуваемые информационным ветром, в котором потрясения стали нормой.

Любые разговоры о неизбежности новой глобальной войны хорошо сверять с рассказами бабушек. Моя, например, жила на Дальнем Востоке и под кроватью "тревожно-эвакуационный" чемодан – на случай военного конфликта с Китаем. Мысль о ядерном ударе была неотъемлемым спутником ее ежедневного быта.

Мир никогда не был стабилен. Есть какой-то горделивый снобизм во всех заявлениях о том, что мы сегодня стоим на рубеже глобальных потрясений. Хотя бы потому, что мы наблюдаем эти потрясения на протяжении последних двух столетий.

Наполеоновские войны перелицовывали политическую карту Европы. Восстание декабристов сломало привычные взаимоотношения внутри дворянской элиты. Восточная (Крымская) война, по сути, была мировой войной – по географии боевых действий. Отмена крепостного права перевернула с ног на голову весь гражданский быт России. Период бомбистов ознаменовал наступление эпохи политического террора. Боевые действия на Балканах, русско-японская война, революция 1905 года. Период реакции, Первая мировая, две революции. Гражданская война, голод, репрессии. Вторая мировая, железный занавес, Карибский кризис... И это – весьма приблизительный и наскоро составленный список. И где тут нет тех самых глобальных потрясений, право на которые современные эксперты так стремятся монополизировать?

Мир и правда меняется. Силовой передел границ, новый технологический уклад, глобальные кризисы – все это рискует перекроить привычный миропорядок. Но в условиях трансформаций наша цивилизация живет как минимум последние два столетия. А попытка окрестить настоящее "последними временами" все больше похожа на желание медиа-менеджеров всучить потребителю старый товар в новой обертке.

У нас уже не будет передышек и перерывов. Реальность вокруг нас будет меняться каждые 5-10 лет. Конкурентоспособность человека будет определяться его способностью адаптироваться к изменениям.

Бессмысленно ждать перемен. Надо учиться в них жить.