Из интервью писателя Дмитрия Глуховского редактору отдела культуры "Новой газеты" Ольге Тимофеевой.

- Одного из ваших главных героев воспитывает мать с принципами, второго - отец без принципов. Но и тот, и другой идут на преступления. Вы полагаете, что природные инстинкты, в данном случае жажда мести, сильнее воспитания?

- Из того что остается после прочтения книги и после ее написания, это, наверное, центральный вопрос. И это большое отношение имеет к тому, что происходит. Люди, принадлежащие к системе власти, а также люди, сотрудничающие с властью, помогающие ей существовать, придерживались этого поведения и раньше, но сейчас они начинают открыто провозглашать эти принципы. Идет полный отказ от представлений об этике. Представления о добре и зле больше не применяются. Это началось с первых лиц государства, которые открыто врут в камеру. Например, по поводу Крыма: сначала утверждают, что полуостров не будет присоединен, а две недели спустя он присоединяется, что там нет российских войск, потом признаются, что есть наш спецназ. Теперь Путин в интервью Оливеру Стоуну говорит, что у нас СМИ независимые от государства и что спецслужбы не читают переписку россиян. Это вообще курам на смех. А потом, всё признавая постфактум, улыбается и говорит, что это была такая индейская боевая хитрость и что это все оправданно. То есть опять цель оправдывает средства. И это не просто практикуется, но и проповедуется с самых верхних уровней.

- Если эту беспардонную ложь люди принимают и продолжают поддерживать власть, то, значит, им легче жить в розовых очках, не различая представлений о добре и зле. Президент просто учитывает и эксплуатирует народную психологию.

- То, что говорит Путин, - это право сильного. Я могу себе позволить, поэтому я себе позволяю. И дальше в том духе, что нет ни тьмы, ни света, все грязные, все замазаны, и на Западе они замазаны. То, что происходило с предвыборной кампанией Трампа, было попыткой дискредитировать их избирательную систему. Трамп, эксцентричный, непредсказуемый, неуправляемый человек, не был нам особенно нужен. Нужно было доказать, что американская избирательная система настолько гнилая, что не допустит к власти человека, действительно популярного у народа. Элиты сплотятся в заговоре и не позволят ему победить. Нас к этому готовили всеми средствами. И когда он победил, это был сокрушительный сюрприз для всех.

Читайте также: Новый сценарий Кремля для Украины

- Старый прием: вместо того чтобы отмыться, пытаемся замазать других?

- Мы не пытаемся доказать, что мы лучше (это подразумевается), просто обращаем внимание на то, кто нас пытается учить, - люди, насквозь продажные, коррумпированные, беспринципные, да еще и гомосексуалисты встречаются. Нам пытаются навязать картину мира, в которой представления об элементарных этических категориях просто не работают. И такой стандарт поведения задает первое лицо государства, не важно, играет ли он в пацана, играет ли он в пахана. И мы это ему спускаем, потому что он альфа-самец, потому что он царь, ему можно. Это спускается по пирамиде: бояре так же себя ведут, и своим холопам то же преподают, и дальше идет перевоспитание населения в духе полного пренебрежения к понятиям добра и зла. Можно все, если ты можешь. Можешь нагнуть других - нагибай, будь хищником, жри слабых.

- И в «Тексте» мы как раз сталкиваемся с представителем системы, которая разделяет эти убеждения.

- С наследственным причем представителем. Потому что этот оперативник ФСКН, которого убивает главный герой, мстя за потерянную молодость, он наследственный силовик. Папа у него милицейский генерал, замначальника управления кадрами по городу Москве в Министерстве внутренних дел. Он пристроил сынка на хлебное место, потому что была возможность пристроить. Мать не хотела, знала, что сын слабохарактерный, наглый, пройдоха и жук, но побоялась спорить с отцом. И дальше отец преподает сыну свои жизненные принципы. А принципы простые - жри тех, кого можешь сожрать, собирай компромат на тех, кого сожрать не можешь.

- Но это типичная спецслужбистская политика в отношении людей.

- Представление президента о людях очень предопределено его профессиональной формацией. Он вообще не верит в добродетель, по-моему. Он верит в то, что все люди порочны, беспринципны, что их надо или подкупать, или шантажировать. Он же вербовщик, и как вербовщик смотрит на нас. Он не признает даже теоретическое право руководствоваться другими критериями, быть неподкупными, например.

- Ну он неподкупных-то мало видит...

- Сейчас принципы действительно девальвировались, и люди не готовы за них ни сражаться, ни умирать.

- Но и у вас мать главного героя, воспитывавшая его в строгих понятиях о чести, когда он попадает в тюрьму, учит не высовываться, приспосабливаться и т.д. Получается, что жизнь действительно дороже принципов?

- Время такое, что жизнь дороже принципов. Подозреваю, что и всегда было такое. Мы же воспитывались на советском мифе, а что мы про это время знали? Люди, потребляющие массовую культуру, не так много знают про то, что действительно происходило на фронтах и в тылу, насколько люди были мотивированы патриотическими чувствами... Убили семью фашисты, вот тут-то ты действительно не можешь через себя переступить, и тогда ты способен на какие-то героические действия. Не потому, что ты абстрактную Родину любишь или тем более какого-то Сталина, а потому что иначе жить не сможешь. Подлинные мотивации, они гораздо более личные. Тем более в стране, где большевики 20 лет устанавливали свою власть через кровопролитие и принуждение. Ну как такую Родину любить безоглядно? Как бы у тебя мозг ни был промыт пропагандой, но все равно есть же личные переживания, которые этому противоречат.

- Обратили внимание, что реконструкторы, заполнившие Москву в праздничные дни, все одеты в военное? С чем связана такая военизация сознания?

- Здесь два момента. Первый - это боязнь смотреть в будущее, возможно, чисто биологическая у людей послевоенного поколения. Они знают брежневский мир, знают мир перестройки, но уже плохо знают новый мир. Что ждет впереди? 10-15 лет более-менее активного умственного и физического труда? Президентский срок, который мы доживаем, это срок, где все повернуто исключительно назад, в прошлое.

- Ваш герой проживает чужую жизнь в смартфоне, как и сегодняшнее молодое поколение. И если он наблюдает жизнь другой семьи, то дети открывают в своих гаджетах другой мир, непохожий на тот, который видят, выныривая из виртуальной действительности. Может ли власть справиться с тем диссонансом, который все настойчивее звучит в их мозгу?

- Дети неизбежно победят, вопрос в том, успеет ли нынешняя власть их испортить. Смена поколений - исторический процесс, и мало кому удавалось трансформировать национальную ментальность за четыре года. Может быть, только Саакашвили, но он переламывал людей через колено. Идеи его реформистской деятельности по искоренению коррупции, власти «воров в законе» и т.д. дали возможность людям за четыре года переехать в другую страну. Впрочем, когда он ушел, все стало обратно зарастать в том же дремучем направлении. В нашей ситуации все-таки придется ждать смены поколений, прихода людей с другой ментальностью. Сейчас даже в ФСБ такие имеются.

- Но среди 86 процентов, поддерживающих президента, явно много людей с новой ментальностью, а что толку?

- Запрос на ощущение себя принадлежным к сверхдержаве есть во всех слоях населения. У молодежи, особенно подростков, это накладывается на необходимость повысить собственную самооценку. Человеку, не принадлежащему к административным органам или надзорным ведомствам, мало шансов ощутить необходимое самоуважение. Он живет в постоянном страхе столкновения с системой, он бесправен. Если тебя избил милиционер и тебе некому звонить, ты виноват. Если есть, кому из системы за тебя вступиться - судья, прокурор, хотя бы врач, кого-то прооперировавший, - тебе надо вытянуть человека из системы, чтобы себя защитить. Вот это наше принципиальное отличие от стран Запада, где есть элементарные правовые гарантии и где, если уж совсем жесткого конфликта интересов не происходит, ты защищен правилами и законами.

- То есть происходит подмена - если нет возможности почувствовать уважение к себе, то приходится гордиться тем, что державу уважают...

- Иконизируя и канонизируя Сталина и Николая II, люди просто хотят сказать, что они часть империи. Я муравей, меня могут раздавить, переехать и сожрать, в том числе свои, но зато нас как муравейник боится весь лес, вся округа. Ощущение собственной ничтожности искупается ощущением принадлежности к какому-то сверхсуществу, наводящему страх на окрестности.. Отсюда желание вновь ощутить себя сверхдержавой. Такая сублимация уважения к себе, которого нам так не хватает. И постоянное желание быть оцененными Западом (потому что мы закомплексованы как народ) тоже происходит из частной жизни. Пусть боятся не меня, потому что я в трениках и в майке-алкоголичке пью во дворе, а пусть боятся страну, к которой я принадлежу.

Читайте также: Единственный интерес Украины в России. Все остальное - второстепенно

- И чем больше страна, тем больше уважения?

- У Бердяева в «Русской идее» сказано, что единственная национальная идея, которая здесь прижилась и оказалась универсальной, - это идея территориальной экспансии. Ареал обитания - очень ощутимое, измеримое, очень животное понятие. Не осознаваемое, а иррациональное и понятное базово. И важно, что, в отличие от насаждаемого православия, это надрелигиозная вещь. Я разговаривал с калмыками, они, с одной стороны, чувствуют себя нацменами, у них непростое отношение к русским, которых они презирают за слабость, за мягкость, за пьянство, но при этом испытывают гордость из-за того, что принадлежат к России. И когда Россия себя ведет угрожающе по отношению к соседям, им это доставляет удовольствие. Поэтому, когда мы громыхаем своими подкованными каблуками или гусеничными траками по площадям всяких маленьких европейских государств - 1956-й, 1968-й, 2008-й, - поднимается волна гордости в неискушенных душах.

- По-моему, вы переоцениваете всеобщее знание истории.

- Ну хорошо, они знают ее в каком-то мифологизированном ключе, в котором им СМИ подают под разговоры, что не все так однозначно в нашей драматичной истории. Берия ладно что душил гимнасток изнасилованных, но зато он создал атомную бомбу. Как будто одно каким-то образом может быть искуплено другим. Здесь истоки подросткового сталинизма. И поэтому Путин, позиционируя себя как крутой чувак, у них, конечно, находит какой-то отклик. Зря он Стоуну признался, что у него есть внуки. Путин дед - это шаг в сторону от молодых.

- Да для молодых вся эта повестка, которую обсуждают в телевизоре, - чистый отстой.

- В интернете уже сформирована культура, где все эти достижения - Крым, Донбасс, бесконечная война., купленные системные оппозиционеры, нанятые интеллигенты, думские, кастрированные коты - не очень актуальны и релевантны этим людям. Однако власть, чтобы и дальше рулить, начинает в этот мирок вторгаться, отбирать свободу. И это начинает их затрагивать.

- Власть не понимает, что тем самым роет себе яму?

- У нас пропорционально не так много молодежи. И я не думаю, что она сейчас может что-то сделать. Как в стране может произойти смена власти? Если ты даже захватишь Кремль, не говоря о Почтамте и вокзалах, пользы в этом не будет. Власть не в Кремле. Власть - в консенсусе элит. Смена власти происходит, наверное, когда дивизия Дзержинского откажется выдвигаться, когда военные начинают бухтеть, когда важные люди перестают подходить к телефонам, - вот в этот момент власть переходит к другим.

- Сейчас консенсус элит наблюдаете?

- Все люди, которые сейчас при больших деньгах, власти обязаны. И сейчас нет ни одного крупного игрока, способного бросить власти вызов; его немедленно сотрут в порошок. Скорее всего, он на это и не решится, потому что на него обязательно найдут тонны компромата.

- Но Навальный же решился.

- То, что один конкретный Навальный сумел взбудоражить какое-то количество молодежи по всей стране, в особенности в двух-трех крупных городах, - это начало тренда. Я не говорю, что сейчас школьники пойдут на амбразуру, своей невинной кровью обагрят штыки ОМОНа, и все перевернется. Париж 1968-го года, конечно, пошатнул де Голля, но мы не там, и мы не де Голль. У нас тотальный контроль над СМИ, мы можем сказать, что Навальный там детям наркотики раздает, ну и т.д. Однако если есть кровь молодых невинных людей, дальше идет развилка: либо проливший эту кровь теряет легитимность в глазах народа, либо он вынужден дальше навязывать свою легитимность, превращаясь в диктатора.

- Навальному это не грозит в обозримом будущем...

- ...а Путин избегает превращения в диктатора, его устраивает относительно мягкий авторитарный режим, где оппозиция выдавливается, и только в редких случаях руками каких-то вассалов устраняется, и то непонятно, происходит это в результате намеков или по инициативе на местах. Ему, видимо, не надо, чтобы страна становилась диктатурой, ему все-таки хотелось бы быть признанным международным сообществом. Он не хочет ни роли Каддафи, ни роли Хусейна и даже более благополучного Ким Чен Ына, хотя мы можем существовать герметично, как уже делали. Все, скажем так, репрессии, происходили из страха потерять власть, были ответом на какие-то общественные колебания. Такой полутермидор, реакция на полуреволюцию, которая недослучилась в 2012 году. И реакция именно на растерянность, которая у властной элиты возникла, и попытка игрой мускулами навести порядок в своем лагере, а избыточностью этих мер запугать любых оппозиционеров.

- А он действительно верит, что весь мир не спит, не ест, только думает, как с нами справиться, или это тоже пропагандистская история?

- Тебя, по крайней мере, пять лет учат тому, что вокруг враги, все пытаются друг друга завербовать, всех надо подозревать.. Понимаете, в чем трагедия. На финальных этапах существования Римской империи к власти один за другим приходили командиры Преторианской гвардии, потому что у них был ресурс устранять настоящих императоров.. И это ни к чему хорошему не привело, власть их, хотя и была на какой-то момент абсолютной, но использовать во благо нации и империи они ее не смогли. Дело в том, что преторианцы, как и представители Комитета государственной безопасности, люди очень специальные, натасканные на поиск и устранение угроз власти. Но политик профессиональный, способный провести грандиозные реформы в своей стране, направить ее по новому пути, - это совершенно другое качество. Петр Первый не спецслужбист, не кагэбэшник, Горбачев не спецслужбист и не кагэбэшник, и даже Ленин это не спецслужбист и не кагэбэшник. Это совершенно другой масштаб людей.

- Ну тогда Путин не виноват. Это люди, ставившие его на власть, не учли его профессиональные свойства.

- Мне кажется, он умеет говорить людям то, что они хотят от него слышать, и он манипулятор гениальный. Кроме того, прекрасный кадровик, окружил себя непробиваемой стеной людей, которые всем ему обязаны и во всем от него зависят. Он умеет защитить себя от всяких угроз.

- Это тактика. А в чем стратегия?

- А стратегии нет, и никогда не было. Консервация текущего положения, он управляет нами, как клерками в корпорации. Президент - не государственный деятель, он хитрый политик, все, что он делает, это решает проблему, как остаться у власти. Нет проекта для страны, и никогда не было. Придурочные разговоры о будущем при Медведеве придуманы были какими-то хипстерами не знаю для чего. Но нет проекта для страны, нет понимания того, кем мы должны стать, перестав быть Советским Союзом. Империя, хорошо. А что сделать для того, чтобы стать империей?

- Крым, например, присоединить.

- Ну нет. С обкакавшейся экономикой ты не можешь никакой Крым присоединять. Возьмите пример Дэн Сяопина - вот государственный деятель. Ты сначала вытащи страну из нищеты, дай людям возможность себя содержать и кормить, двигать свою жизнь к лучшему, и они двинут, как бурлаки на Волге, все это застрявшее на мели судно вперед. Но нет, средний класс для власти представляет опасность. Разговоры о поддержке бизнеса - это разговоры, для них бизнес - это просто подножный корм для силовиков. Опора идет на силовиков и на бюджетников, на людей, которые от государства зависят.

- Как выживать остальным? Тем, кто не собирается приспосабливаться к власти и не хочет сидеть на печи.

- Эпоха, когда можно было состояться, закончена, страна не будет развиваться при этом правлении. Президент боится инициировать перемены, возможно, думая, что не сможет оседлать поднявшуюся волну. Единственный его инициативный поступок был Крым. Точное попадание в имперскую ностальгию. Но с точки зрения развития страны шаг катастрофический. Мы в международной изоляции, иссякают ресурсы для модернизации, финансовые скрепы заменяются административными, выросло целое поколение, привыкшее не служить Отечеству, а относиться к нему как к ренте. Это уже не застой в крови, это гангрена. И боюсь, следующий президентский срок будет сроком дальнейшей деградации.

Читайте также: Нет пути назад: Россия прошла точку невозврата

- Так что, уезжать?

- Ну, во-первых, не все хотят и могут уехать.

- Да нас там и не очень ждут.

- И китайцев не очень ждут, но китайцы повсюду. Я не могу призывать к эмиграции, я сам три раза эмигрировал, но в данный момент проживаю здесь. Это вопрос мотивации каждого. Когда Союз распался, мне было 12 лет, я отношусь к тому поколению людей, которые в развале «железного занавеса» видят возможности - ехать учиться, мир смотреть. Мы здесь мыслим категориями «философского парохода», а люди там категориями открытого мира, свободного перемещения. Несмотря на эксцессы типа «Брексита», все остальные выборы в Европе этот тренд подтвердили.

Почему надо делать выбор раз и навсегда - уехать из России или остаться и терпеть, играть в псевдопатриотические игры типа «Зарницы», зная, чем на самом деле промышляют люди, исповедующие такой патриотизм. Понятие патриотизма - останься и страдай вместе со страной - навязываются людьми, дети которых давно уже в Лондоне и в Париже, как мы видим по их Инстаграмам. Мы в очередной раз соглашаемся играть в игры, которые нам навязывают. И просто надо от этого абстрагироваться и делать то, что для тебя хорошо. Я не готов ни к революции призывать, ни к эмиграции. Ситуация в стране не такая отчаянная, чтобы был выбор - или бежать, или на баррикады. Все-таки Россия 2017 года не та, что сто лет назад, там положение было гораздо отчаяннее.

- Тем более, частную жизнь пока не запретили.

- Конечно, нынешний авторитаризм гораздо мудрее того, что был при Брежневе. Если ты чем-то своим занимаешься - занимайся, гомосексуалист - статьи за гомосексуализм нету, ну не проповедуй только, хочешь американскую музыку - пожалуйста, хочешь уехать учиться - езжай, хочешь эмигрировать - твое дело. Наоборот, пусть все активные уберутся поскорее, чем здесь сидеть и канючить, и страдают за границей от невозможности адаптироваться. Это такой авторитаризм с поправкой на все современные теории и учебники. Катастрофы нет. Просто тренд неправильный. Ехали поездом в Европу, а ночью перецепили вагоны и поехали в направлении Колымы. Мы не на Колыме, но направление уже не европейское.

- Ваш герой, можно сказать, современный Петрарка. Как поэты позднего Ренессанса вдохновлялись недосягаемыми женщинами, так он ради платонической любви жертвует собой. Вы считаете любовь надежным убежищем от внешних невзгод?

- ...В романе главный герой влюбляется вынужденно. Чтобы продержаться неделю, ему надо влезть в шкуру убитого, то есть в его телефон, и разобраться в хитросплетениях его жизни. В частности, в очень конфликтных отношениях с родителями, с женщиной, которую он пытался бросить и не смог бросить. И наш герой, Илья Горюнов, как часто бывает в жизни мужчины, влюбляется по картинке в телефоне. И через эту любовь у него начинается некая трансформация. Он узнает, что она беременна, и испытывает чувство вины за то, что лишил жизни отца будущего ребенка. И поэтому, когда узнает, что она собирается делать аборт, сплетает сложную интригу, чтобы удержать от этого, и отдает ей 50 тысяч рублей, с трудом добытые им для побега из страны.

- То есть спасает чужого ребенка ценой свой жизни.

- Он понимает, что все равно относится к миру мертвых, а она к миру живых. И ему все равно не уйти от ответственности, мать приучала думать, что за всем следует расплата. Однако спасти любимую, а не себя - его выбор. Человек всегда сам за себя решает - кем он хочет быть, кем он хочет остаться.

- И это после стольких лет жизни в таком извращенном социуме, как тюрьма?

- Любые чувства становятся сильнее и ярче, когда невозможно их реализовать. Если ты можешь заполучить девушку или молодого человека на первом, втором, третьем свидании, ты даже не успеваешь внутри себя чувство разжечь. В Средние века, наверное, или в таком морализаторском обществе, которое было у нас в 70-80-е годы, сексуальная свобода казалась бунтом против системы, предполагавшей стандартное поведение - блюсти себя, не позволять лишнего, отражать сексуальные атаки. Через регламентацию половой жизни государство получает существенную власть над человеком. Платоническое расцветает там, где физиологическому не дано расти. Через запрет, поскольку природа человеческая слабо поддается трансформациям, все, что можно сделать, - это привить чувство вины. А человек виноватый, он априори лоялен.

С другой стороны, сейчас многие девушки, если молодой человек через две недели не пытается их тащить в постель, расстраиваются и гадают, что с ним не так - уж не гей ли он?.. И одновременные романы для девушек с несколькими молодыми людьми, и для молодых людей с девушками, пока они не стали жить вместе, не то что является нормой, но чем-то вполне само собой разумеющимся. В принципе, Россия не является консервативным обществом, наоборот, у нас довольно разгульная страна. Я считаю, это хорошо, потому что все общества, где половая жизнь регламентируется, гораздо в большей степени склонны к фашизму.

- Консервативные в бытовом и социальном плане Германия и Япония доказали это в свое время.

- Природе человеческой нужно давать естественный выход. Вот пока Путину хватит ума не лезть в личную жизнь и купировать попытки рьяных депутатов и присасывающихся к бюджетному вымени деятелей типа байкеров вмешиваться в личную жизнь граждан, думаю, он будет стоять. Хотя в интернет он уже лез. Интернет, он тоже вокруг секса и вообще вокруг того, чем занимаются в свободное время. И как только тут начнется диктат и цензура, у людей будет копиться злость.

Пока злости все-таки даются различные выходы. Жизнь становится хуже, люди нищают, но они к этому, в общем, относятся с определенным терпением. Ведь наше благополучие в жирные годы казалось чем-то таким невозможным, что мы не очень-то в его продолжительность верили. Но есть вещи, привычка к которым слишком велика. И они там это понимают прекрасно. И скорее припугивают тем, что будут вторгаться в частную жизнь, чтобы намекнуть: давайте-ка сейчас не обостряйте, оставим все как есть, вон граница открыта, интернет свободный, не вынуждайте нас действовать, может быть хуже.

Сейчас милиция крутит тинейджеров, желая обескуражить тех, кто планировал выходить на следующие акции. Поэтому нужно скрутить не сто, а тысячу, чтобы люди думали, да, риски велики. И когда они так бескомпромиссно метелят этих подростков с ручками и ножками-спичками, это, конечно, жестокое запугивание. Но дальше это может привести к обратному результату, насилие порождает насилие.