После теракта в Днепропетровске власть имущие вновь могут поднять вопрос о борьбе с экстремизмом, преследуя лишь одну цель — защитить самих себя от любой угрозы «снизу»

Уж очень быстро в украинский политический лексикон вошло слово «экстремист». Ещё несколько лет назад экстремистов у нас не было, по крайней мере в массовом сознании. Скинхеды были. Милитаристски настроенные ультраправые радикалы в камуфляже были. Левые радикалы и анархисты тоже были. Были даже нацболы. Но вот об экстремистах заговорили сравнительно недавно. Депутат от ПР Вадим Колесниченко даже предложил для борьбы с этой напастью весьма драконовский закон, который фактически предусматривает возможность наказания за мыслепреступления. Поначалу закон отклонили, но теперь, после взрывов в Днепропетровске, антиэкстремистская инициатива получила новый шанс.

Аналогичные нормы уже давно действуют у наших соседей в Российской Федерации. Там управление по борьбе с экстремизмом (для краткости называемое «управление Э»)

стало синонимом полицейского произвола и безнаказанности. Хуже всего то, что на счету этих людей не только слежка, угрозы и фабрикация уголовных дел. Например, в Нижнем Новгороде «управление Э» раскрыло придуманную им же виртуальную организацию со смешным названием «Красная анархия скинхедов». Только вот за членство в этой организации сегодня судят совершенно реальных людей, и совсем не в шутку. Не брезгуют оперативники из «управления Э» и откровенным насилием. Можно вспомнить недавнее избиение правозащитника и антифашиста Филиппа Костенко, участвовавшего в акциях протеста после парламентских выборов в РФ. После нападения он получал от ранее угрожавших ему оперативников издевательские электронные письма. В ноябре 2007 года четверо неизвестных избили активиста Национал-большевистской партии Юрия Червочкина бейсбольной битой. Он умер не приходя в сознание. Для официального правосудия эти люди так и остались неизвестными. Хотя в оппозиционных кругах звучало и имя, и звание организатора расправы.

Даже для нас в Украине подобные истории кажутся неправдоподобной дикостью. В России это уже будни. Ни для кого не новость, что внутренние органы часто с успехом подменяют собой организованную преступность. Это хорошо заметно, например, в сфере наркоторговли или проституции. Политическая же полиция неизбежно начинает вести себя как террористическая группировка, причём группировка, имеющая за спиной всю мощь государственного аппарата и оттого абсолютно безнаказанная.

«Экстремизм» — это сравнительно новый термин, заимствованный нашими политиками и СМИ в России, которая, в свою очередь, почерпнула его на Западе. Этим словом называется любая радикальная политическая активность, представляющая угрозу для действующей власти. Экстремистами могут быть и нацисты, и анархисты, и коммунисты, и религиозные фанатики, и зелёные, и даже либералы, в общем, кто угодно. Разумеется, кроме тех, кто олицетворяет власть. Если мы попытаемся разобрать понятие «экстремизм» на составные части, то поймём, что это нетривиальная задача. Экстремисты — те, кто хочет радикальных изменений? Но разве президент Виктор Янукович и премьер Николай Азаров с их программой реформ не хотят радикальных изменений? Разве Владимир Путин, уничтоживший свободные СМИ и подчинивший всю политическую систему своей властной вертикали, не произвёл радикальных изменений в политической системе РФ? Да и вообще, разве любой политик, идущий на выборы в любой стране, не обещает изменить всё к лучшему? Или, может быть, экстремисты — это те, кто применяет насилие? Но, как бы банально ни звучала эта мысль, больше всего применением насилия занимаются карательные органы, находящиеся в подчинении официальной власти. Экстремист —

это тот, кто совершает преступления? Но преступления совершают преступники, для борьбы с которыми и так существует бесконечно раздутый аппарат.

Попытка описать одним словом фашистов и антифашистов, коммунистов и либералов, религиозных фундаменталистов и атеистов обречена на провал. Безусловно, и некоторые ультраправые, и некоторые ультралевые в определённых ситуациях способны на насилие. Но уравнивать их — столь же некорректно с точки зрения методологии, как приравнивать укус осы к укусу собаки. И то и другое болезненно. И то и другое даже может оказаться смертельным. Но вот только физиология у «укусов» абсолютно разная: у осы нет клыков, у собаки нет жала. Одинаково воспринимать осу и собаку — не самая умная идея, причём не только с точки зрения самих животных, но и с точки зрения человека, которого они кусают. Особенно если за лечение его ран планируют взяться ядовитые змеи.

Александр ВОЛОДАРСКИЙ

ЯНУКОВИЧ ВИКТОР ФЕДОРОВИЧ. ДОСЬЕ