В жизни каждого были трудные события. Я помню, как ещё сопляком женился. И это было круто! Но помню был период, когда бывшая жарила луковые котлеты к каше, потому что на мясо денег не хватало. И это не было самым трудным испытанием. Потому что бежать было некуда. Была семья, где любили и надеялись. И всё исправлялось. Всё менялось к лучшему. Нах*р ваши таланты. Нах*р разговоры про одарённость и "индиго". Тяжёлый труд, самодисциплина и максимальные амбиции. Это то, что создаёт стратегическое преимущество.

Читайте также: Что мы должны потерять, чтобы начать по-настоящему ценить жизнь и то, что в ней осталось?

Началась война. Именно здесь и было для меня всё самое тяжёлое. Какое-то время я не верил, что Россия перешла черту. И чтобы не слушать пи*даболов сам поехал в Крым. А потом и в Донецк. И всё увидел своими глазами. И это фанатичное, безрассудное стремление защищать кусок земли ценою жизни детей. Этот нескрываемый цинизм и ложь по Геббельсу.

Разочарование в близких сыпалось на голову с таким же ах*ительным масштабом, как "град" на передке.Тяжело было видеть детей на передовой. Особенно детей с ДЦП, синдромом Дауна и других особенных детей. Тяжело было понять их родителей. Плен. Ранения. Первая гибель друга. Первая контузия. Смерти детей. Я часто вижу во снах то время, когда в похоронных бюро не хватало гробов. Я старался говорить об этом публично. Но слишком много ненависти и боли было. И как прокаженный среди коллег по волонтерке и первой помощи.

Чуть позже боевые действия стали менее активными. Во мне стали происходить страшные изменения. Я стал привыкать к войне. И произошла встреча с сиротами. Прямо на "ленточке". Как дворовые щенки, в заснеженный ноябрь они бегали по посёлку, ластились и просили еды. Тебе уже под сороковник. А самое тяжёлое только началось...

Наш первый дом, который них*ра не обогревался печью. Проводка плавилась от электро-обогревателей. И поэтому нагреть можно было только одну комнату на 19,5 м.кв. Я с водителем спал в машине на улице. Я никогда не забуду этот *бучий холод. Все дети с острым ПТСР. Энурезы. Истерики. Иммунитет подавлен. Болеют. Их тошнит и рвёт. Плачут. Денег на всё это не то что не предусмотрено. Их и заработать так быстро не вариант. И продаётся квартира. Не последняя, но... Сотрудники на работе с трудом принимают новые требования, новые планы. Идут увольнения. А вместе с ними и естественный отток клиентов. Разрывы контрактов.

Никогда не пил. Но уже иногда хотелось забыться. Я брал топор и шёл рубить дрова. Это было так часто, что, с*ка, я могу теперь работать дровосеком. Я помню, как мои знакомые постят в facebook новогодние салатики, обсуждают салютики. А я выпивал на ночь два литра воды с двумя ложками мёда, чтобы хоть как-то перебить голод и уснуть. И вместо салютиков прилёты мин.

Помню как из-за этих детей начали меня таскать. Помню первые обвинения в киднепинге. Помню эти подбадривания – не обращай внимание, не бери лично к сердцу. Хотелось во всю глотку орать - ты займи моё место и попробуй не считать это личным. Но, спасибо, с*ка, контузии. Я очень плохо говорил. Поэтому опять шёл махать топором.

Читайте также: Мы - люди фронтира. Война - наше прошлое, будущее и настоящее

Я помню, как первое время во мне было сильное желание избавиться от этих сирот. Я с маниакальной страстью искал их ближайших родственников. Я старался меньше общаться с детьми. Я не запоминал их имён. Но потом наступил момент, когда первую девочку, Веронику, забрала её тётя. Так хреново стало на сердце. И легче не становилось с каждым новым опекуном.

Я помню это всё. Не хочу слышать от близких – "ты справился" и другие приятные слова. Я чаще не хочу это всё вспоминать. Хочу, чтобы осталось эта мысль – "П*здец, это был дурной сон". Но Facebook напоминает о прошлом не хуже ночных кошмаров. И я запомнил – самое сложное было не всё это пережить. Самое сложное, когда у тебя есть и куда убежать, и всё необходимое для этого и аргументов всё меньше, почему этого делать не нужно. Эти сомнения. Этот ах*ительно убедительный внутренний голос. Эти уставшие кости от изношенной обуви, холода и постоянных нагрузок. И все эти фоточки в соц.сетях, как у вас там хорошо. Да, я имел полное эмоциональное право требовать запретить праздники во время войны, социальные сети и всё остальное, что меня подрывало. Самое тяжелое – это быть постоянно в одиночестве и на грани в собственном разочаровании.

Кажется, что даже это всё в каком-то далёком прошлом. Хотя шрамы всё ещё зудят. Но дети больше радуют, чем напрягают. Дурачусь с ними и из-за них. Хотя уже за сорок. Всё чаще могу рассказать что-то весёлое. Про Вовку, про Машку, про всех нас, про себя. А вдруг кому-то из друзей тяжело и он улыбнётся, и вспомнит свой хороший поступок. Я помню всё. И запомнил не только имена детей, но и тех, кто всё это время помогал. Может потому, что их не много, почти столько же, сколько подопечных детей. Но помню. Дорожу. И благодарю. Не верю в Бога. Но оставил детям шансы познать Его. И именно их голосами в молитвах к Создателю благодарю своих друзей. Обнял.

Кращі публікації з блогів відтепер у твоєму месенджері! Підписуйся на UAINFO у Telegram: https://t.me/uainfo_org