Было это помпезно и пышно, как и все, что происходит сейчас в "республике".

Вообще, мы вошли в эру памятников, потому что поводов для них стало как-то очень уж много. И я хоть и житель "республики", но слабо ориентируюсь в тех новых мемориалах и памятниках, которые открывают у нас с завидной регулярностью.

Конечно, возникает чувство, что вся эта пышная жизнь проходит мимо тебя. А ты случайно замечаешь новый памятник и диву даёшься, что его строили, открывали, а ты об этом ничего не знал, как будто, в какой-то момент твой город перестал быть твоим.

Школа журналистики в поселке Металлист… Для меня это примерно как академия балета в Красном Луче – тот же размах и несуразность, не соответствующая численности населения и его потребностям.

Читайте также: Уже середина лета, а луганчане не могут себе позволить выехать даже на природу поблизости

Хотя здесь я могу сильно ошибаться. По самым приблизительным подсчетам вокруг меня сосредоточено огромное количество копирайтеров, если это имеет хоть какое-то отношение к журналистике. Множество людей стали писать после лета 2014 года, потому что это приносит верный доход, а свою прибыть можно посчитать и как-то спрогнозировать. И люди стали писать. Те, о ком бы я раньше и подумать такого не могла. И многие стали отменными авторами, а их учителями была сама жизнь.

Чаще всего это студенты нынешние и вчерашние, кто не смог найти работу или не захотел работать за гроши. Еще безработные, кто, поискав работу, невольно пришел к такому вот заработку, как единственному в их положении. И профессия копирайтера сейчас одна из самых распространенных в "республике", а оплата за статьи идет из России или Украины. Хотя, наверное, это ирония – школа журналистики посвящена делу погибших российских журналистов, а местные копирайтиры пишут для украинских агентств, считая себя тоже немного журналистами.

Рядом со мной живет секретарь местного "союза писателей", это молодой, уверенный в себе, мужчина. Он часто мелькает на телеэкране, дает интервью.

Вообще сейчас стали писать многие – это выход во многих смыслах. Кто-то стал писать, чтобы прославиться, а кто-то чтобы доиграть какие-то свои сценарии того лета. Осенью 2014 года я прочла рассказы своего знакомого о войне – он будто фотографировал всё, что происходил вокруг. Мы все угадывались в этих эссе-фотографиях – растерянные, удивленные, голодные, испуганные. Он запечатлевал в своих рассказах бравых российских военных и восхищенных женщин рядом с ними, испуганных стариков и детей. И это был его ответ этой войне.

Читайте также: Какое будущее ждет Донбасс

Второй мой знакомый стал писать о любви на фоне войны. В его рассказах были погибшие герои и женщины, родившие им младенцев, которых брала на содержание Россия. Его герои были слишком мужественны и нереально влюблены, а правда всегда была за Россией. И это тоже был его ответ этой войне…

И еще мне дала свой рассказ женщина, потупясь отчего-то: "Боялась, что забуду все". Это было описание ее лета – без воды и света, со старой больной матерью на руках, которая до последнего не верила, что за окном война. И это тоже был ее ответ тому лету, ответы на вопросы, которые она так и не нашла тогда.

Підписуйся на сторінки UAINFO у Facebook, Twitter і Telegram