Я – не коренная дончанка. Более того, в Донецке живу, точней, жила в общей сложности 10 лет. Но со своего горловского детства я всегда знала, что буду жить в Донецке. В городе, где люди тяжело и много работают, любят понты, могут быть бесшабашными и придерживаются принципа «пацан сказал, пацан сделал».

И это казалось таким постоянным. Неизменным. До весны 2014 года. Тогда за полгода жизнь большинства жителей Донецкой области изменилась навсегда.

Мой Донецк «до и после»

Я помню, как рыдала в автобусе из Донецка в Краматорск 2 ноября 2014 года. Мне было больно и страшно, потому что самые близкие мне люди пошли голосовать за маргиналов, которые под чутким российским руководством, захватили то, о чем они не смели и мечтать. Мне было непонятно, как можно позволить себя так легко обмануть. Но многие, очень многие, искренне верили в предстоящие перемены, в независимость отдельно оккупированной части некогда мощного региона. Они поверили в шанс «кто был никем, тот станет всем».

Наверно, именно с этой даты я отделила для себя Донецк на «до и после».

Первые два года я злилась на то, с какой скоростью некоторые мои знакомые перекрасились в триколоры. Злилась на то, что отовсюду ненависть ко всему украинскому и махровая ностальгия по всему эсэсэсровскому… Злилась на то, что люди, совершенно непричастные к благополучию области, присвоили себе эти заслуги. И было бесконечно жаль тех, кто вынуждено остался в этом кошмаре.

Но по другую сторону линии разграничения, ситуация была не лучше. Государство не желало видеть людей с донецкой регистрацией своими гражданами. А любые попытки доказать обратное (часто не ради денег), пресекались самым унизительным образом. Чиновники занимались собственным пиаром больше, чем реконструкцией-восстановлением и строительством. И это злило не меньше.

Читайте также: Оккупационные войска проводят новый вид облав, проводя тотальные проверки всего, что им вздумается

Мне было нечем крыть «дыныровский» оптимизм, когда я приезжала домой, в Донецк. А местный оптимизм до середины 2016 г. зашкаливал: коммунальные услуги на уровне советских цен, довольно приличный ассортимент продуктов (кушать, правда, можно было только то, что домашнее, с рынка), ухоженный центр Донецка и ежедневные спортивные/художественные мероприятия.

Принципа «хлеба и зрелищ» местный «политикум» придерживался строго. Да и благодарные жители радостно махали флажками, кричали ура на парадах и заглядывали в рот своим «правителям». Правда, у некоторых отжали бизнес, а если не отжали, то задавили такой данью, что народ сворачивал остатки и уезжал в Украину или на Россию. Но ничто не могло поколебать веры, что завтра будет лучше. Это был какой-то массовый гипноз.

Насытившись за неделю этим сюрреализмом, я возвращалась в серый и обыденный Краматорск. Где, в общем-то ничего яркого не происходило. Но было спокойно и уверенно. Здесь я чувствовала себя свободной. Хотя и раздражала гипертрофированная патриотическая истерия.

Первый внутренний перелом

Мой первый внутренний перелом произошёл в конце 2015, когда надо было принимать решение, в каком вузе будет учиться дочь. Качество образования в «ДНР» стремительно падало, несмотря на профессионализм некоторых учителей и их нежелание подчиняться правилам пропаганды. А «многообещающий» аттестат с двуглавой птицей мне был неприемлем, в том числе и с эстетической точки зрения.

Ребёнок параллельно заканчивала донецкий лицей и краматорскую школу. Донецкие учителя, несмотря ни на что, прививали детям критическое восприятие действительности, а краматорские – относительную легкость бытия. Мы с дочерью выбрали ВУЗ в Харькове. 

До середины 2016 мое восприятие ситуации в Донецке можно было свести к частице «неужели». Неужели россияне имеют такой профит из Донбасса, что терпят убожество и алчность ими же поставленных «политических элит»? Неужели те, кто присосался к «республиканской» власти, не осознают риски для своей жизни? Неужели можно быть так массово недальновидными, чтобы не понимать, что цена всему вокруг – грош, а срок этой сомнительной эйфории очень краток? Неужели это все так надолго?

Читайте также: The Economist: Окончание войны на востоке Украины кажется далеким как никогда прежде

Летом 2016 стало очевидным, что все ответы «да». Больше стало тех, кто кутит на бульваре Пушкина, не жалея денег, и тех, кто считает копейки на базаре. Перестали бояться ездить на дорогих машинах и выгуливать шубы и бриллианты. Но в то же время, в Донецке появилось очень много попрошаек, некоторые – в камуфляже. Последние жалости не вызывали. Жизнь и быт как-то наладились и сформировались.

Но в разговорах я стала замечать робкое недовольство «властью». Особенно среди пенсионеров и бюджетников.

Люди научились лавировать, приспосабливаться по обе стороны линии разграничения. Я, как и многие, прошла точку бифуркации в 2016.

Как я (мы) пробуем на вкус свою свободу

Мне кажется, что 2016 год стал действительно каким-то переломным.

В подконтрольной часть области бизнес начал поднимать голову, государство, хоть и со скрипом, но начало вкладывать деньги в инфраструктуру. Стала заметна позитивная динамика, как сказал бы какой-нибудь чиновник.

Но главное - люди перестали бояться. Люди стали смелей заявлять о своих правах, открыто критиковать власть и добиваться у власти исполнения своих функций.

Знаете, переселенческая внутренняя неуверенность, ненужность и страх стали исчезать. Я по себе это почувствовала. Надеюсь, не я одна.

Может, это звучит несколько напыщенно… Но, мне кажется, что мы смогли, во всяком случае, мы пробуем на вкус свою свободу. Ещё не очень хорошо понимаем, что с ней делать. Часто перегибаем. Но мы учимся.

Читайте также: Бунтующий Донецк: местные жители больше не могут так жить

И в Донецке учатся использовать открывшиеся возможности. Доотжимают недожатое. Усаживают на потоки своих людей. Избавляются от профессионалов. Вообще, легко избавляются от людей.

Да, ремонтируют дороги, в основном те, что ведут к границе с Россией. Садики и школы тоже ремонтируют. Правда, за счёт российских налогоплательщиков. Вообще, вся жизнь в «республике» за чужой счёт.

Но настроения уже не те. Большинство уже не берет за душу жалостливая реклама будущего «команданте». Нет уже прежней уверенности в светлом будущем.

И здесь, и там мы боимся неизвестности. Что будет, когда линия разграничения сдвинется к границе оккупанта? Как встретят тех, кто вернётся домой туда? Что будет с теми, кто остался и работал там? В нас и там, и здесь вдалбливают ненависть.

Но научиться прощать и не цепляться за прошлое, на самом деле, не так уж и сложно.

Підписуйся на сторінки UAINFO у Facebook, Twitter і Telegram