Мысль материальна. Самодержавие со второй попытки развалилось в 1917-м году между прочим ещё и потому, что все маниакально ждали этого. Ну когда же наконец? – это было общее ощущение. От стихов поэтов так называемого "Серебряного века" до эссе тогдашних мыслителей (возьмите хоть "Вехи") – всё было пронизано этим ожиданием.

И всё-таки половина народа четыре года сопротивлялась этому наступившему наконец распаду. Потому что глубоко внутри в Российской империи ещё сохранялось какое-то цельное ментальное ядро. Сердцевина. Если угодно – сердце.

И оно продолжало по инерции гнать кровь, когда жилы уже "отворили".

В 1991-м всё обошлось тремя смертями возле Белого дома. Такова была грош цена СССР.

Но это была, как мы теперь понимаем, лишь первая попытка: 1905 год советской власти. Сейчас наступает 1917-й.

Естественный вопрос: почему же СССР распался "сам собою", а России для своего распада приходится прилагать вот такие впечатляющие усилия – от триллиона украденных у самой себя долларов до цепи военных авантюр? Но и этого мало: миллиарды долларов (четыре, что ли, ежегодно) вкладывается в боевую пропаганду, направленную прежде всего внутрь, на самоё себя (в конечном счёте деморализация и разложение условного Запада – это всего лишь кулисы, задник и кордебалет для самоубийственного танца главных танцоров на авансцене истории – "этой истории").

Читайте также: Деградация – главный тренд России

Потому что в 1991-м рухнула некая формальная (идеологическая, административная) конструкция, то есть завершился всего лишь ещё один этап "великого пути". Сейчас, похоже, речь идёт о завершении всего проекта. А это требует не линьки, а отказа работы всех внутренних органов. Полного истощения жизненных сил.

…Мне вспоминается одна история. Одна моя знакомая году в 1991-м или 1992-м в конце обучения в медучилище проходила производственную практику в одной из клиник. Дело было в Германии (в одной из западных земель). Обязанности у неё были самые немудрящие: измерить температуру, подмыть пациента, поменять бельё, принести еду.

И однажды она столкнулась с фактом, который шокировал её так, что, выросшая в СССР и навидавшаяся всякого, она долго не могла прийти в себя.

Дело было вот в чём. В отдельной палате постепенно угасала древняя старушка. Угасала давно. Угасала со всем возможным комфортом: старушка была очень, очень состоятельная. (Оговорю специально: речь идёт не о Altersheim’е: у "gnädige Frau" средств было в изобилии для того, чтобы позволить себе самый что ни на есть персональный уход – и дома, и в больнице.)

Читайте также: Восстание русских масс, или Умственный бунт, бессмысленный и беспощадный

И угасать собиралась ещё долго.

Её ежедневно навещали многочисленные родственники (помнится, среди них "главным" был пожилой благообразный сын этой госпожи). Они все живо интересовались состоянием дорогой пациентки, приносили роскошные букеты, дотошно выспрашивали о её перспективах лечащих врачей…

И в один из дней, когда моя знакомая несла в палату к любимой всем потомством старушке завтрак, её остановила старшая сестра и сказала: "Не надо, дай сюда". С этого дня еду в вип-палату носить перестали. Но все записываемые в журнал лекарства продолжали давать по часам. Когда наступили последствия голодания, её лечили и от них. И при этом все вокруг улыбались. И родственники продолжали приносить цветы и интересоваться состоянием любимой Oma.

…Они просто устали ждать.

Я это пишу к тому, что всегда знал: фанатизм – великая сила. Но и усталость – тоже. В России ещё не исчерпаны до конца запасы бесстыдства, бешенства, воинственности, гнусности, злобы, изворотливости, лжи, ненависти, обиды на весь свет, подлости, садизма, ярости…

Но она смертельно устала, изнемогла от себя самой. И это решает – и решит – всё.

…А из медицины моя знакомая ушла.

Підписуйся на сторінки UAINFO у Facebook, Twitter і Telegram