Итак,  новым главой Украины стал глава "95 квартала".  Еще недавно на всякого, кто всерьез предположил бы такую возможность, посмотрели как на сумасшедшего. Тем не менее, теперь это политический и исторический факт, пишет в блогах "Фокуса" Павел Шехтман.

У феномена Зеленского, как и у всякого исторического и политического факта, есть конкретные внутренние причины и общемировой, так сказать фоновый и цивилизационный, контекст. Начнем с контекста украинского.

Хотя Зеленский не только не имел никакого отношения к Майдану, его избрание в своем роде продолжение майданных процессов. Это логическое продолжение и углубление кризиса той постсоветской, неофеодальной социально-политической системы (назвать ее "коррупционной" было бы слишком просто, хотя и наиболее понятно) -  которую Порошенко спас от окончательной гибели и частично реставрировал.

Избиратель окончательно отказал в доверии наличной "элите", и в этом активисты бывшего Майдана парадоксальным  образом объединились с активистами бывшего Антимайдана. Это оказалось возможным именно в Украине ввиду до известного анархического духа украинцев и полного отсутствия у них государственнического инстинкта, столь гипертрофированно развившегося по другую сторону "поребрика".

Пропагандисты режима Порошенко (я условно употреблю здесь термин "режим", прекрасно помня, что это ни в коем случае не была авторитатная диктатура) – так вот, пропагандисты режима Порошенко тщетно апеллировали к ценностям государственности, общество воспринимало эти апелляции лишь как попытку защитить ненавистную коррупционную систему.

Читайте также: Я залишу пост глави держави, але я не піду з політики, – Порошенко

Это имело свой резон, но имели резон и доводы сторонников Порошенко – о том,  что "раскачивание лодки" в условиях нависающей из РФ угрозы может обернуться самыми катастрофическими последствиями. В такой альтернативе, россияне бы сделали выбор однозначно в пользу "стабильности" - украинцы сделали выбор в пользу "хай гiрше, та iнше".  Вопрос о возможном крушении вместе с коррупционным режимом – государства, наследников Сечи и Гуляй-Поля не особенно беспокоит.

Зеленский, кем-то метко названый "кандидатом-раскраской" (каждый раскрашивает контур по своему вкусу), должен будет отрабатывать сразу два противоположных общественных запроса: на углубление  революции и на постреволюционную стаблизацию, на публичное отрубание голов и рук на площадях и на преодоление раскола между "патриотами" и "ватниками". Как справится с этим человек-раскраска, не вполне понятно.

В принципе, вероятно, это можно совместить, но для этого нужно быть политиком-виртуозом, каковым Зеленский явно не является.  В таком случае, очень скоро его постигнет судьба всех политиков-раскрасок а-ля Керенский –то есть он станет предметом дружной и всеобщей ненависти, в которой разочарованные со всех сторон объединятся так же, как ранее объединялись в надеждах.

Это что касается внутренней стороны избрания Зеленского. Внешние параллели очевидны – это поднявшаяся по всему миру волна популизма и кризиса традиционных элит, особенно ярко воплотившаяся в противоречивой фигуре Дональда Трампа.  Этакое восстание масс-2, в легкой и карикатурной форме напоминающее процессы столетней давности.

Международный контекст – представляет собой также кризис элит, но это кризис глобализованных элит и партийной представительной демократии эпохи модерна (то есть того мира, который сформировался в ходе и по итогам первого "восстания масс"). 

Прежде всего мир, в котором мы еще недавно жили, был миром национальных государств и следовательно национальных же политических элит. Далее, это был мир социально достаточно  жестко и определенно структурированный. Мир, который поначалу очень неплохо описывался Марксом с его классовым анализом. Каждый класс, или как бы мы сейчас сказали страта, посылал в парламент своих представителей:  землевладельческая аристократия и консервативная крупная буржуазия – консерваторов, буржуазия – либералов, мелкая буржуазия – радикалов, и рабочие – социалистов (могли быть также аграрные партии). 

Предполагалось,  что в норме классы четко и рационально осознают свои групповые интересы и делегируют партийных представителей их защищать на общенациональном уровне. Именно на этом и была построена классическая модерновая демократия. Правда, схема работала только в более или менее стабильных условиях; в условиях кризиса все карты мешались, и появлялись разные "надклассовые" проходимцы-популисты, первый из которых был так блестяще описан тем же Марксом в его "18 брюмера Луи Бонапарта".

В 21 веке сохраняются старые институты, но дух, наполнявший их, исчез.

Во-первых, современное общество очень размыто и не имеет той четкой социально-классовой структуры, которой обладало общество индустриальной эпохи. Оно делится на множество разнообразнейших групп, отнюдь не обязательно объединенных общим самосознанием и осознанием своих групповых интересов.

Во-вторых, центры принятия ключевых решений все более переходят с национального на наднациональный уровень.  Формально национальные политики оказываются ответственными перед клубом глобальной элиты гораздо в большей степени, чем перед своим национальным избирателем. Поначалу это даже нравилось, но со временем начинает все более и более раздражать.

Читайте также: Развилка путинской эпохи – вовсе не в выборе режима или демократии, она гораздо глубже

Массы перестают видеть смысл в политике, которая превращена в шоу, где социалистические консерваторы борются за места в парламенте с консервативными социалистами – чтобы в конечном итоге проводить примерно одну и ту же политику, диктуемую из центров глобальной бюрократии, и совершенно забыть о нуждах своего избирателя перед лицом великих проблем вроде глобального потепления.  Массы начинают бунтовать и претендуют перевернуть шахматную доску. Но беда в том, что бунт их, ввиду постмодернового "деклассирования",  уже не носит рационального характера. Отсюда Трамп, отсюда "Желтые жилеты", отсюда же популярность крайне левых и крайне правых партий.

Украина вполне вписалась в этот  тренд, с той разницей, что там политическая жизнь не выродилась – вырождаться было нечему, политическая жизнь никогда не была "нормальной" с точки зрения учебников политологии, и под покровом заимствованных с Запада институтов процветал самый махровый неофеодализм, а "партийная жизнь" представляла собой скачки феодальных кланов.  При этом призеры 2014 года решили, что Майдан и война с Россией дают им постоянный мандат на княжение в Украине и вхождение на правах "своих" в клуб мировой элиты.

Это привело их к окончательному отрыву от реальности: обывателю, возмущенному коммунальными платежами и царящей вокруг коррупцией, в качестве универсального ответа предъявляли Томос. Со своими традиционными внутрифеодальными конкурентами, видимо, надеялись справиться традиционными же средствами. Они не представляли, что обыватель, совсем как в Америке, может взять и решить перевернуть доску. Он перевернул. Чем это кончится – не знает никто. История – это вообще такой роман, в котором невозможно подсмотреть в конец.

Підписуйся на сторінки UAINFO у Facebook, Twitter і Telegram