Париж отверженных. Париж бездомных.

С тех пор, когда Виктор Гюго написал свой великий роман о Жан Вальжане и маленьком Гавроше, которого застрелили на баррикадах, и который был самым сильным моим детским потрясением, ничего в этом мире не изменилось. И сам Виктор Гюго так написал об этом: Гаврош — это Париж, а Париж — это мир...

И наверное, на подсознании, я выбрала именно здесь маленький, недорогой, чистый отельчик. Первый округ Парижа — между шедеврами Лувра и святынями Нотр-Дам. Между мрачными башнями Консьержери, бывшей городской тюрьмой, из которой доносились когда-то жуткие вопли заключённых, которых изощренно здесь пытали, прежде чем отправить на виселицу, и между — мэрией, где на огромной городской площади эта виселица стояла.

И именно здесь и было то самое Чрево Парижа, которому посвятил свой одноименный роман Эмиль Золя, и как называли тогда главный городской рынок, пристанище беглых каторжников, которым легко было затеряться среди его многолюдных торговых рядов и темных узких переулков.

Читайте также: Неожиданная правда про французских мужчин

Рынок давно снесли, на его месте красивый сквер, но темные переулки с их странными обитателями так и остались.

Несмотря на прошедшие столетия, отсюда никуда не делись и те самые Дворы чудес, где жила ещё Эсмеральда со своей козой, и куда по вечерам сходились нищие, которые изображали на парижских улицах хромых, слепых, немых и увечных ради подаяния, а а здесь становились веселыми и вполне здоровыми гуляками, и потому собственно эти дворы так и назывались — дворами чудес.

Моя гостиница как раз в одном из них. По вечерам все эти веселые ребята устраиваются на каком-нибудь матрасе с ближайшего мусорника и негромко кутят до часов трёх ночи.

Часто кто-то из них засыпает прямо на этом же матрасе до утра, но ни одна коммунальная машина, моющая улицы и тротуары, не позволит себе облить бродягу водой и тихо проедет мимо, уважая его право на вольную жизнь и личное пространство.

У одного здоровенного дядьки даже есть своё ложе с палаткой и он притащил откуда-то шикарное кресло, на котором, созерцая этот мир, важно сидит по вечерам, отдыхая от своих праведных, а скорее неправедных трудов. Полиция тоже не особо стремится сюда, и это наверное вековая традиция, и тебе здесь полушутя-полусерьёзно расскажут исторический факт, как в позапрошлом столетии один из мэров попытался уничтожить самый главный и самый крупный двор чудес, проложив через него мостовую дорогу. И как рабочих убили раньше, чем они начали мостить камень... Но в общем-то обитатели этих переулков весьма безобидны, и когда я возвращаюсь поздно вечером из театра, они всегда спросят: Люси, са ва? Дословно, это простое приветствие: как идёт? И мне нравится именно этот их вопрос и такой их ответ на него: идёт как идёт. Потому что наша жизнь, она действительно идет как идет, зачастую независимо от наших желаний и мечтаний, как не зарекайся от тюрьмы и сумы...

Читайте также: Что отличает парижанок от всех остальных женщин. ФОТО

И есть какая-то суровая правда жизни в этих отверженных людях, как есть настоящая красота в узких улочках и темных переулках, а в старинных домах какая-то удивительная тайна и мистика. И если ты не бродил этими запутанными закоулками, где за средневековыми стенами не слышно городского шума, если вокруг тебя благодарно не кружили бармены их маленьких пивнушек, если тебе не старались угодить официанты таких же здешних пустующих ресторанчиков, предлагая самое вкусное, то ты не услышал этого города.

И если в каком-нибудь явно убыточном кафе, узнав, что ты из той самой страны, которая посмела остановить Путина, вокруг тебя восхищённо не цокали языками, если не бежали на кухню, чтобы принести тебе бесплатно блюдо от шефа, если тайком не заглядывали в гугл, чтобы искренне сказать тебе «дякую!», то ты не знаешь, что такое Париж...

Підписуйся на сторінки UAINFO у Facebook, Twitter і Telegram