Моя мама родом из Красного Кута, села в Антрацитовском районе на Луганщине

Когда в семидесятых годах прошлого века её школу насильно перевели на русский язык обучения, то у всех в её классе мгновенно ухудшилась успеваемость учеников. Дети тупо не могли усвоить материал, поскольку не понимали и половины слов. Особенно математика, биологя и физика.

Директора школы, который пытался сопротивляться русификации, уволили. Учителям, кто его поддерживал, урезали зарплату и надбавки, сократили часы преподавания.

На почтовом отделении вмиг исчезли газеты на украинском языке, остались только "Правда" и "Известия". Не могли выписать даже "Крокодила".

Все таблички с названием улиц также заменили на русский, в том числе и табличку на рейсовом автобусе из Фащивки в Антрацит.

Читайте также: У "Слузі народу" справжній бунт, надалі розкол лише посилюватиметься – Портников

Назревал чуть ли не бунт местного населения, в связи с чем из Новочеркасска перебросили на время несколько подразделений военной части, а из Ростова прибыло усиление милиции.

Этими пришлыми пополнилась партийная ячейка КПСС, из которой валом повыходило местное население.

Спустя несколько лет русский язык утвердился в луганской глубинке, а украинский трансформировался в жалкое подобие суржика.

Это была вторая волна русификации Донбасса.

Под первую попал мой папа. После войны он пошёл учиться в Сталинском горном институте. Когда ещё Донецк назывался Сталино.

Его группа была последней, которая успела сдать экзамены на украинском. У младших групп за "местечковость" исключали из комсомола.

Таким образом мой отец всю жизнь был против вступления в партию. Что доставило ему массу неприятностей уже на службе в армии. Особенно, когда он командовал дивизионами РЛС средней и дальней мощности в Средней Азии. Особисты нещадно гнобили лишь за одно его происхождение.

Читайте также: Світлини, які доводять, що Донецьк і Луганськ були українськомовними. ФОТОФАКТ

Уже уволившись из армии и работая на шахте Засядько, папа ласкал свой слух українською мовою на глубине в прямом смысле слова. Да, проходчики под землёй общались українською, а поднимаясь на поверхность и переступая порог клети – переходили на русский. Что весьма бесило местный обком партии и отдел КГБ при шахте. Папа бригадиру так никого и не сдал.

Когда я подрастал, мой крёстный и его жена, тётя Паша, балакали со мною всегда на украинском. Да и у нас во дворе на проспекте Россини почти все дети общались на украинском. Пока не пошли в школу и не стали "как вся страна".

Это была третья, почти незаметная и мягкая волна русификации Донбасса. Я застал её в восьмидесятых, хотя вовсю бурлила перестройка и гласность.

И знаете, что я вам скажу насчёт изучения русского в школе?..

Или догадаетесь сами?

Ибо всю историю моей семьи я помню навязывание языка и искоренение мови.

Підписуйся на сторінки UAINFO у Facebook, Twitter і YouTube