«Художник должен иметь свою точку зрения на историю», – уверен легендарный российский кинорежиссёр Константин Лопушанский. В минувшем году он представил на суд публики первый, после долгого молчания фильм – «Роль». Наша встреча состоялась после показа картины в Таллинне, в рамках 17 международного кинофестиваля «Тёмные ночи».

Как ни странно, «Роль» так и не была показана в Украине: ленту обошли вниманием все отечественные кинофестивали, не говоря уже об и без того ограниченном прокате авторского кино. «У вас там все обо мне забыли. А я же родился в Днепропетровске, – признался Константин Лопушанский в начале нашей беседы. – Очень хотелось бы приехать в Украину снова. Но не приглашают».

– Известный российский кинокритик Михаил Трофименков, выступая недавно в Украине, отметил, что произошла редчайшая вещь – почти «забронзовевший» классик Константин Лопушанский пережил второе рождение: «После постапокалиптического морализаторского кино он снял потрясающий фильм, как если бы Борхес написал «Хождение по мукам». Константин, ощущаете ли вы себя таким вот «забронзовевшим» режиссёром?

– Конечно, нет. Вокруг всё время сплошные проблемы, они-то и не позволяют «бронзоветь». Каждый раз проблемы с запуском картины, с финансированием, государственной поддержкой, не очень благоприятной ситуацией в прокате авторского кино, которого в России практически нет. Вообще ситуация в авторском кинематографе у нас очень плачевная.

– «Роль» совершенно не вписывается в современный российский кинопоток, с его ура-патриотизмом. К тому же, этот фильм может напомнить зрителям о крайне неприятных эпизодах не такой уж давней российской истории. Как восприняли в России ваш фильм – и зрители, и «политики» от кино?

– Если фильм во что-то не вписывается, это проблема политиков, но не моя. Это они должны менять свои мозги, а не автор. Я считаю, что художник должен иметь свою точку зрения на историю и на то, что происходит здесь и сейчас.

Впрочем, с политиками я не общаюсь и уверен, что они – не мои зрители. К примеру, на премьеру «Сталинграда» они приходили строем, как на очередное государственное заседание. На премьере «Роли» такого не было, на фильм приходили те, кто интересуется искусством.

Иногда, правда, приходится встречаться с чиновниками – когда сталкиваешься с вопросами финансирования и господдержки для новой картины. Нужно ходить к ним, убеждать. И хотя я для них не самый идеальный автор, всё же, определённый авторитет имею. На него я и рассчитываю.

– Вы снимали фильмы в советскую эпоху, в 1980-е, 1990-е, 2000-е. Когда было сложнее работать?

– Сложно было всегда. Но в 1980-е была откровенная коммунистическая цензура, которую после сменила цензура коммерческая. А теперь к ней добавились элементы некоей идеологически-патриотической цензуры, даже не знаю, как её и назвать. Вообще, непонятно, что сейчас происходит, но попытки цензуры есть. Будет ли это касаться любого кино, либо только идеологических блокбастеров, я не очень понимаю. Идеологические блокбастеры я не снимал и не собираюсь, всегда находился в стороне от этих процессов.

– Как возникла идея фильма «Роль»? Почему его действие было решено поместить в первое десятилетие советской власти?

– Идея была моя, как и во всех моих фильмах. Я сторонник авторского кино, и когда подключаю для работы над сценарием такого уважаемого автора как Павел Финн (соавтор сценария «Роли», - прим. автора), то только для того, чтобы очень качественно реализовать тот или иной замысел.

В основе замысла – известная идея Серебряного века о том, что подлинная вершина актёрского мастерства заключается в умении сыграть роль в жизни, а не на сцене. Она меня давно привлекала и совпала с материалом, который меня заинтересовал. Настоящие идеи только так и приходят – когда что-то любопытное попадает в руки, или ты прочитал о чём-то интересном, включил фантазию. И если идея кажется тебе важной для современного кино, ты доводишь её до конца.

Собственно, мой фильм – об искусстве и судьбе художника. Судьбе актёра, который играет, но не на сцене, посреди декораций, а в жизни, в условиях гражданской войны. И который понимает, что должен сыграть так, чтобы ему поверили. Ведь если не поверят, тут же застрелят. Актёр достигает вершины мастерства, но какой ценой! Войдя в чужую душу, он начинает терять себя, терять рассудок. И это для меня образ искусства.

– Максим Суханов блестяще сыграл обе роли в вашем фильме. Сценарий вы изначально писали «под него»?

– Нет. Когда я пишу сценарий, всегда смутно представляю себе образ своего героя на экране. Я подумал о Суханове, когда сценарий был уже готов. И на пробы мы его позвали первым.

– Государственный переворот 1917 года и произошедшие вслед за ним события, как мне кажется, до конца не отрефлексированы до конца ни российским обществом, ни политиками, ни даже художниками. Как вы думаете, произойдёт ли это рано или поздно?

– Да нет, этот процесс происходит постоянно. К примеру, после крушения коммунистического режима появилось огромное количество литературы, публикаций в прессе более чем осмысленной – куда уж дальше?

– Но потом ведь интерес к этому упал!

– Упал, да, но это как маятник, который качнулся то в одну сторону, а теперь в другую. Тому есть множество причин. В какой-то части общества произошёл откат к советским ценностям, а в другой нет. Такие люди тоже есть.

– Этот маятник будет качаться и дальше?

– Наверное. Но это нормально даже для стран, где есть все приметы демократии: сосуществование различных взглядов, не только политических, но и культурных, эстетических. Маятник качается вправо – побеждает одна партия, завтра другая. Главное, чтобы в один момент какая-то сила не перекрыла своим оппонентам кислород и не давала им дышать и говорить. Это пугает больше всего, потому что мы всё это проходили. И мы, и вы, мы же все в одном Советском Союзе были. Не дай Бог, чтобы это повторилось. Попытки ввести цензуру – первый признак возвращения тех времён. Мы же должны сделать всё, чтобы не допустить этого.