Вернулась из Донецка. Вернулась с совершенно другой картинкой, которая была в моей голове до этой поездки. По дороге туда казалось, что город пылает и горит. На месте все оказалось по-другому: удерживающие в балаклавах обладминистрацию и сочувствующие им прогуливающие рядом "колорады" выглядят маргинально и искусственно.

Если бы это увидел человек, заброшенный из какого-то другого континента и не знающий контекста, явно бы подумал, что это постановка какого-то аматорского театра: настолько все это кажется искусственно и диссонирующе с происходящим вокруг. А вокруг город живет своей жизнью.

Люди пьют вино и курят кальян на открывшихся летних площадках в каких-то сотнях метров от захваченной администрации, раздают рекламные листовки и поют в караоке. Кто-то напуган происходящим. Кто-то слегка обескуражен. Кто-то с любопытством наблюдают (мол, ну-ну, посмотрим, чем это закончится). Но и те, и другие, и третьи старательно создают вид, что ничего особенного не происходит.

Сепаратистов здесь не принято называть сепаратистами. "Да, какие из них сепаратисты!", - в один голос говорят мои знакомые дончане. "80-90% вышли на эмоциях, просто не хотят жить так, как они живут сегодня", – объясняет далеко не сочувствующий всем этим раскольническим движениям собеседник во время нашей дискуссии в Донецке. Местные сепаратисты – явно не такие страшные для обычных горожан, как абстрактные фашисты и бандеровцы. Об этом говорят и местные социологи в лице Донецкого института социальных исследований: 60% дончан боятся "бандеровцев", 47% – не поверите – центральную власть, еще 38% – вмешательства американских и европейских политиков (хорошо, что три приглашенных нами в Донецк европейских посла – Австрии, Швеции и Норвегии, об этом не знали ). А вот местных радикально настроенных жителей Донецка боятся только 11%, граждан России, которые работают заводилами на митингах в городе – 21%. Что ж, раньше доминировал подход "бандиты, но наши бандиты" – теперь, похоже, будет "сепаратисты, но наши сепаратисты".

Донбасс не восстал, он просто обижен. Обижен тем, что хозяин (в смысле Киев) больше не назначил его любимой женой. Он хочет, чтобы его слышали, но говорит не то, что на самом деле хочет сказать. Он хочет сказать, что ему надо кормить свои семьи, а говорит о каких-то сложных материях вроде "федерализации". Он хочет стукнуть шахтерской каской по асфальту, а одевает балаклаву. Он искренен в протесте, но он искусственен в своих требованиях. Он хочет больше власти в Донецке, чем в Киеве, не понимая в то же время, кому эту власть в Донецке можно доверить.

Да, большинство жителей Донецка явно не в восторге от всех этих сепаратистских телодвижений, но это же большинство вряд ли что-то будет предпринимать, если зайдет Россия. "В Россию, так в Россию", – скажут они, дальше покуривая кальян на летней площадке где-нибудь в кафешке на Артема. Партизанская война – отнюдь не донбасская фишка. Донецк сегодня – город наблюдателей, а не участников.

Это при том, что в Донецке людей по большому счету заботят те же проблемы, что и в любом другом городе Украины: разгул коррупции, беспредел прокуратуры, американские горки, которые устраивает доллар и евро, поднимая тем самым цены на лекарства и бензин.

В Донецке, как и в целом по Украине, сегодня модно обвинять во всех бедах недальновидную политику Киева в течение 23 лет независимости. Мол, это его, центральной власти, результат правления во всей красе дал о себе знать в Крыму, и сегодня дает о себе знать на Донбассе. Да, никто не отрицает: ошибок было сделано немеряно. Но у нас есть два выхода: либо и дальше заниматься самобичеванием и наказывать себя потерей новых частей государства, либо признать: каждая страна имеет право на свои собственные ошибки. И имеет полное право на то, чтобы самостоятельно эти ошибки исправить. Без диверсантов из соседней страны