В центре Киева больше нет Майдана. Точнее, палатки есть, шины горят, со сцены кричат «Слава Украине». Но Майдан, вдохновлявший нас зимой, уступил позиции Антимайдану.

Не поехать вчера на Майдан я не мог. Хотел сам оценить ситуацию, понять, кого днем пытались выгнать из палаток бойцы батальона «Киев-1». И зачем там снова горели автомобильные покрышки.

Я припарковал машину на Грушевского и пешком добрался до сцены, с которой гремели революционные возгласы. Снимать пиджак и галстук не стал. Было жаль времени. Тревога охватила практически сразу. Ничего рационального. Просто почувствовал настроение толпы.

«Кто ты такой, что вещаешь от имени народа», - горланил сухощавый мужчина лет пятидесяти пяти. «Закрый пысок, москалю», - тут же отреагировал на возглас другой пожилой слушатель. К нему присоединились еще несколько. У меня сложилась полная уверенность, что москаля тут же запинают. Но он резко перешел на украинский, причем более чистый, литературный, чем у его обидчиков, и накал спал.

«Ось так, шануй ридну мову», - заговорил нападавший, заметно сбавив напор. Но критикан не хотел его слушать. Мимо прошелся молодой человек с удостоверением «Пресса» и как бы невзначай снял перепалку на iPad.

Углубившись далее я понял, что злость и ненависть накрыли Майдан плотной пеленой. Желание помочь, напоить горячим ближнего, помолиться за него больше не доминировало в толпе. Вместо этого со всех сторон слышались раздраженные возгласы, сливавшиеся в какофонию, как на репетиции перед спектаклем. Вдали слышалась смесь скрипки и жуткого техно-трэша, под который брейкеры пытались выделывать свои фигуры.

«Я тилькы-но зи Сходу, - кричал парень лет двадцати в лицо мужчине лет сорока, показывая круглые шрамы на ногах, похожие на следы от пуль. – Чому висимнадцятирични йидуть воювати, а ты пузатий ось тут ходиш».

Мне стало не по себе. Мой костюм выделялся на фоне камуфляжа бритых с оселедцями парнях. Которые, казалось, меня и спрашивали: «А чому ты не пойихав на АТО? Видкупывся?». Я резко ускорил шаг и пошел дальше в центр Майдана.

Навстречу шла пара лет по тридцать пять. Ее лицо – пропито и с большими гематомами под глазами. У него – просто пропито. Он ее тащит по руку и что-то жарко доказывает. И мне кажется, это он ей вмазал, но она слушает и упрямо следует за ним. Чуть дальше еще одна пара. Тела обоих покрыты немыслимыми татуировками. На майках перевернутый крест.

Я вновь подошел к сцене. «Титушка», - сказала мне в лицо женщина лет сорока. Я невольно оглянулся, и никого не увидел сзади. «Это из-за галстука, - подумалось. - Я слишком похож на депутата, которых они поливают грязью со сцены».

Я вспомнил другой Майдан. Этой зимой в нескольких километрах от этого же места. Я приводил туда российских журналистов, желающих пообщаться со сторонниками Януковича. Холодок пробежал у меня по спине. Они здесь. Все та же злоба, ненависть, бедность и отчаяние. Любой, у кого есть костюм, автомобиль или дом, для них враг. «Я не люблю пролетариат», - почему-то вспомнилось.

«Вони зробили свою буржуазну революцию, а нас «кинулы», - вещал голос со сцены.

Майдан сейчас переполнен ненавистью. Те, кто смог отбить атаки «Беркута» больше не могут спокойно протестовать. Они озлоблены и раздавлены. Они не верят власти, которая их предала. Они будут сопротивляться ей до последнего.

Может потому в убранных вчера палатках нашли автоматы и боеприпасы – на «черный день». Я не сразу поверил, что это правда, когда услышал по радио. Но оружие действительно есть. Один мой знакомый в силовых органах рассказал, что оружия нашли гораздо больше, чем показали по телевизору. «Калашниковы, гранаты для подствольников, российские паспорта, российские деньги. Все там было», - рассказал мне собеседник. «Кому они служат?», - уточнил я. « Кто его знает? Может русским, а может и никому. А может тому, кто больше заплатит», - пожал он плечами.

На месте Майдана бурно прорастает Антимайдан. В том смысле, что он совершенно противоположен митингу, который ежедневно зимой вытаскивал меня из дома.