У нас интереснейшее село. Хотя, мы его больше называем поселок, тут так принято. На четыре улицы, 24 августа, день рожденье празднует 13 посельчан, а, теперь еще, 4 беженцев.

Куме моей, украинке, но уроженке г. Гуково, всегда только 18, без вариантов. Из младших: Катюшке, беженке, 6 лет, Максиму, тоже, луганчанину, 12.

Поэтому, праздник на все село. Как говорится, гуляют все.

Иванычу, в этом году, юбилей, шестьдесят. К нему, отметить это дело, приехал брат. Иваныч-юбиляр, еще работающий шахтер, хоть и на пенсии, у нас пенсионерами шахтеры рано становятся. Пенсия на взлете, так сказать. Брат его, помоложе, но это не единственная разница между ними. Младший, женился на россиянке с Васецкого, это село, возле российского Гуково. Да, у нас тут пол деревни, так сказать, международные семьи, а что делать, граница рядом.

Так что, младший брат нашего Иваныча живет там, а, сейчас, «гуманитарит» у нас на Украине. В село он приехал, разудалый, весь в ленточках, разноцветных, костюмчике, явно не от Версаче, а от Росвоенторга, и с явными признаками навязчивого дружелюбия. Беженцы его, как увидели, истерично вещи собирать начали, думали, и тут началось.

Но, он прибыл безоружный, с мирными целями, водки у брата на днюхе попить, яблочек с медком поесть. Иваныч, другого отношения к этому бардаку, так как поселок-то приграничный, видали мы их «гуманитарные ГРАДы», и другую снующую по границе гадость.

Ох, у них тут и началось. Бабы три дня по углам разводили. Пока Наталья Павловна, жена Иваныча-юбиляра, не сказала, мол, хотите о политике собачится, друг друга стрелять, да хоть убейтесь, жрать не дам, выпить вообще, зась, спать- в сарай. И, конфликт был переведен в сопящее-молчаливое противостояние. Заморожен, так сказать. Павловна, как военный конфликтолог, стоя в дверях, покачивала для ясности, ясеневой скалкой для теста.

Иваныч- старший решил, надо все же с братом ладить. Ну, негоже с родней из-за политики ругаться. А брат, мол, в отказ, или, говорит, ты признаешь мою правду, или ты мне не брат.

Сын Иваныча, Егор, решил мужиков помирить обоюдно приятным занятием, рыбалкой. Мол, посидят, вдвоем, ночью, у костра, рыбки наловят, ухички поедят, водочки хлебанут, авось, попустит. И организовал сие действо. Благо ставок (так у нас называют водоемы), чуть за курганом, возле посадки, но, ближе к границе и линии обстрела. Но ведь тихо. Уже неделю. Че, не порыбалить-то.

Ночь. Так и не нашедшие общего языка, мужики, выплыли на старенькой надувной «Лисичанке» на средину ставка. Закинули, все что полагается. Сидят, каждый в своем углу. Курят.

Но у нас, же приграничье. У нас, шоб пострелять, уже и армии не надо. Само прибегает, само пуляет, само отпуливается: это местные бандюки друг за дружкой по степи бегают. К войне это отношения не имеет, так же, как и к политике. Но оружия у них, армия обзавидуется. Короче, шарах-бабах, и вот он, нежданчик, в виде ночного перебаха.

Иваныч- младший, вальяжно:

-Не бось, щас, я на удочку ленточку свою подниму, будут видеть, что свои, не стрельнут.

Вжих, шарах, бабах.

Удочку выстрелом срезало, вместе с ленточкой, и воду что-то бабахнуло, окатив побледневших братьев, набежавшею волной.

Иваныч - младший, уже изрядно протрезвевшее-побелевший, орет:

-Это, наверное, не наши, доставай свои атрибуты,- орет,- пущай видят, что мол, свои, потопят ведь.

Иваныч- старший фигеет. Слова «доставай свои атрибуты» в темноте ночи были им восприняты, как-то не так, как думалось его младшим братом, видимо в другой интерпретации.

- Ты че, дебил, -пнул он хорошо брательника веслом,- сам хреном маши. У нас тут с ориентацией все нормально. Ты глянь, уезжав нормальным, а приехал токо о хрене и думаешь. Сам махай, если хочешь, може отстрелять.

- Сам ты дебил, - орет в ответ брательник, и тоже лупит веслом, - тебе б только хреном махать, я говорю, флагом махай, хай видят, шо ты ихний, в смысле, ваш, патриот, мать твою.

- Неееее, не зря тебя в детстве, коза на рогах носыла, ты, думаешь, шо патриотизм, це в трусах вышитых ходить и с флагом на рыбалку? Патриотизм, це, когда ты дебил, шахты рушишь, а я в них работаю. Это вы, шо пугало в цих ленточках ходите, нам они, на фиг не нужны,- и еще раз приложил веслом брата,- греби давай. Бо ракам все равно, какая на тобе ленточка.

Ночь. Степь. Пыль от взрывов. Темень. Луны нет. Она в войну не выходит, она в бомбоубежище. Два, разъяренных брата, в лодке, посреди ставка, сидящих друг к другу спиной, погребли. Каждый в свою сторону. Пули свистят, снаряды бахают. Мужики веслами трудятся.Матом друг друга кроют. О патриотизме и политике спорят (оно ж самое время, посреди ставка, под обстрелом). Долго их болтало, что говорить. Выплыли, да не к берегу, а куда уже снесло. К камышам. Лезут. Тянут лодку. И тут в камышах:

-Пых, фыр, чмяк, чмяк, хрум, пых, фыр.

Мужики уже с изрядно вымотанной нервной системой, присели. Иваныч старший впереди. Иваныч –младший, еще в воде.

И тут из камыша, выглянула сопящая причина звуков. Иваныч старший ее видит. Иваныч-младший, нет.

- Бандэра, от зараза такая, шож тебе дома не сидится, а? А ну марш звыдсиля. Марш додому, сказав. Ще пристрялять,- ткнув быка в лоб, гыркнул Иваныч-старший.

В камышах, похрюкива и сопя, стоял наш сельский, флегматичный, когда-то. откуда –то , угнанный местным полицаем, бык, с не толерантно-исторической кличкой.

Сзади, крик, плюханье и барахтанье. Иваныч -младший от такого уровня бандеризма в наших краях, в воду, и назад, ставок переплывать, уходить, так сказать, от нападения злейшего врага.

Ой, это хорошо, что Егор, глянув на бабаханье, на мопеде до ставка доехал, чтоб родных забрать. Доплыл, вытащил. Успел.

А я давно говорила, быка привязывать надо. Шляется, где попало, народ пугает. С ним уже тут столько всего приключилось, не бык, а сплошное шкодничество: то его детвора разрисует пока он спит, а он потом краской все заборы измажет; то заснет напротив чей-то машины,что люди выехать не могут; то застрянет у кого-то в окне, когда морду любопытную за стол сунет; в душ к Степановне подглядывал; у Петровича последнюю пачку сигарет сожрал; у Ирины Ивановны, так об забор терся, что завалил ее и два соседних. Короче, сплошное жующее недоразумение, а не бык.

А у братьев мир. У младшего, второе рождение можно отмечать. Но ждут юбилея Иваныча-старшого. Вон они, сидят, мирно так, в футболках, без ленточек, детворе что-то мастерят.