Война – или один из ее раундов – окончена, и самое время подсчитывать убытки по осени, надеясь, что неизбежный ноябрьский листопад не добавит к этой сумме потерь столько, что любые подсчеты перестанут иметь какое-либо значение.

Война – или один из ее раундов – окончена, и рейтинги выпусков новостей на украинских общенациональных телеканалах впервые за последние полгода снижаются, а разговоры о том, что во всём виновато телевидение вообще и киевские журналисты в частности, ведутся с такой степенью настойчивости, что начинаешь верить в принципиальную способность общества отказаться от ТВ в принципе сразу после парламентских выборов.

В общем, на дворе самое время для высказывания.

В самые тяжелые для общества дни многие мои коллеги – кто открыто, а кто бессознательно для самих себя – выступали за введение военного положения в Украине просто потому, что оно автоматически означает введение военной цензуры и освобождает СМИ от ответственности за сказанное перед аудиторией. Это действительно очень большая ответственность. Гибридная война, размытый образ врага и чего стоит один Facebook с возможностью постоянно заглядывать напрямую в голову даже не врагу своему, но непосредственно жертвам этой войны?! 

Но военной цензуры не было. И "темников" от государства тоже не было. И вообще на этой войне не государство советовало медиа, но медиа – государству. Государство, правда, почему-то ждало от нас, что мы выиграем у России информационную войну. 

Всё что нам удалось сделать – выжить или, вернее, выиграть шанс на выживание.

Миссия журналистики – служить обществу. Его истинным потребностям, необходимостям, рискам и интересам. Осознавая при этом, что основная часть ньюсмейкеров всегда работает на обслуживание своих интересов, но даже интересы государства не могут подменять интересы общества. Собственно, работа журналиста в мирное время как раз и сводится к поиску и корректной подаче общественно-значимой информации, а также расстановке приоритетов в подаче новостей с точки зрения общества.

Бывает так, что интересы общества становятся самоочевидны. Например, в связи с революцией. И в данной ситуации миссия журналистики меняется и ее можно обозначить как "служение интересам общества".

В ситуации победившей революции, разумеется, всегда наступает своя реакция, которая для журналистики означает вот что: "следование интересам общества". Что рано или поздно приводит к осознанию, что следуемые интересы гораздо уже, чем интересы общества в целом. Именно в этом моменте мы находимся сегодня. Это понятийный кризис, из которого украинские телевизионные ньюзрумы относительно безболезненно вернутся в изначальное состояние – служить обществу.

В России ситуация другая. Миссия российской журналистики – служить государству. Когда у нас началась революция, СМИ РФ начали служить интересам российского общества, сформированным ими же в интересах государства. Далее – следовали этим же интересам. Сейчас – с очевидностью – столкнулись с измененным интересом государства. И, планируют, не переживая наших кризисов и ничего не объясняя обществу, спокойно вернуться в исходную точку.

Это не означает, что мы – выживем, а они – нет. Просто мы работаем в другом жанре – в новостях, а не в пропаганде, что исключает для нас возможность выигрывать информационные войны в принципе. Поэтому победить мы можем только вместе с обществом.