Это интервью многие репостят и многие на него ссылаются, дам и я ссылку. Но, в отличие от других, обращающих внимание прежде всего на слова Захарченко о Гиркине, я вот на этом хочу внимание заострить:

— Когда смотрел по телевизору на Майдан и понимал, что мы для них — рабы. Они воспринимают нас как рабов. И вот чтобы не стать рабом, я достал лопату и выкопал из своей клумбы личный автомат.

Очень жаль, что журналист не спросил, о каком именно эпизоде из жизни Майдана Захарченко говорит. Потому что мне очень хочется уточнить: чувак, вот ты смотрел, как беркутня избивает голого Гаврилюка и думал себе: для Гаврилюка я раб, Гаврилюк воспринимает меня как раба? Ты смотрел, как выступает Самвел Нигоян, пока еще живой, и думал себе: "Для этого Нигояна я раб"? Ты смотрел, как людей растреливают, избивают, как по Груше течет кровь, и думал: "Правильно расстреливают, они же меня считают рабом"?

Или как?

Это очень важный вопрос, мне очень хочется на него услышать ответ. Ты такой классный парень, ты из клумбы автомат откопал, чтобы не стать рабом, что ж ты его не откопал, когда, по твоим же словам, "не смог наказать человека, который сбил на моих глазах другого человека. Я прошел все инстанции, но не получилось — его оправдали. И я понял, что для системы я — раб". Что ж ты не достал автомат и не застрелил гада? Я не спрашиваю, почему ты не достал автомат, когда на Груше убивали восставших, твои политические симпатии - твое дело, но вот ты рассказываешь, как тебя конкретно нагнули, убили человека, небезразличного тебе, и ты не взял свой автомат, не пошел мстить?

Давайте для простоты поверим, что он там был этот автомат. И не будем задаваться вопросами о его происхождении.

Ну так вот, казалось бы, ответ лежит на поверхности: в первый раз товарищ Захарченко понимал, что если он застрелит убийцу, а его найдут - будет атата и айяйяй за его вигилянтство, причем, учитывая нравы отечественной ментовки и прокуратуры - полномасштабный атата и айяйяй, без всякой надежды на снисхождение. Замучают в тюрьме и все тут. А в случае Майдана власть дала слабину и теперь сам гражданин Захарченко устраивает кому хочет атата и айяйяй.

Однако это слишком близко к поверхности, чтобы быть правдой. И слишком далеко от настоящей материковой почвы. В январе-феврале, когда Майдан и околомайданные движения терпели поражение за поражением, когда нас избивали, сажали, унижали, и не было никакой надежды, кроме совершенно дурацкой, ни на чем не основанной, которую Толкин назвал эстель - уже тогда они нас ненавидели и кричали, что мы хотим сделать их рабами. Хотя казалось бы, любому человеку, который дружит с головой, должно быть понятно, что избитый голый Гаврилюк или посаженный Дороленко с разбитой головой - те еще кандидаты на роль рабовладельцев. Нет, други, здравый смысл тут не ночевал, тут психология, причем культурно-обусловленная.

Почему культурно? А потому что чем дальше на восток, тем этот феномен распространенней. Значит, он обусловлен культурой, устройство мозгов-то у всех примерно одинаковое, не взирая на расы и нации. И - снявши голову, по волосам не плачут - не побоюсь сказать, что это русская культура. В России этот феномен является уже общим местом, а этот способ восприятия реальности для многих - единственно возможным.

Опишу я его следующими словами: "Ты можешь делать с человеком что угодно, пока продолжаешь ему льстить".

Да, это примета нарциссического расстройства личности, из нарцисса можно веревки вить и сало топить, пока ты ему напеваешь, что он самый лучший. На хвастуна не нужен нож - ему немного подпоёшь, и делай с ним что хошь.

Но в данном случае тут нужно говорить о культурном феномене, который через воспитание, СМИ, литературу, масскульт формирует психологию народа и каждого представителя этого народа в отдельности. С большим или меньшим успехом, одни сопротивляются, другие ломаются сразу, третьи не понимают, в чем вообще дело-то, так ведь и надо и спокон веку всегда так было.

Захарченко этот феномен ярчайшим образом иллюстрирует.

А на парад смотришь совсем по-другому, когда понимаешь, что один из наших вождей со спокойной совестью может снять с себя туфлю и стучать ею по трибуне ООН с угрозой «Я вам покажу кузькину мать». Но знаешь, когда встал вопрос, куда нам идти, я как человек здравомыслящий, а согласно справкам СБУ, у меня неплохо получается анализировать ситуацию, наверное, был единственным в своем кругу, кто говорил: «Знаете, ребята, нельзя нам ни в Таможенный союз, ни в Европу». Мы должны идти своим путем — плох он или хорош. Быть рабом в Европе — стыдно, это — унижение. А быть народом, который присоединился к России… Надо сделать так, чтобы мы были равными.

Коротенький абзац, а как много о человеке говорит.

И как много говорит о людях, которые за ним пошли.

Ты знаешь, как умирают шахтеры? Есть два вида шахтерской смерти. Первая смерть — он сгорает заживо. Вторая — его медленно раздавливает порода. Он задыхается. Он сутками умирает под давлением. А к нему прокопать ход невозможно. Слишком долго копать — не успеют. Обычно лаву запечатывают и оставляют шахтеров там. Как ты думаешь, что страшнее — такая смерть или распятие?
(...)
Но у нас самих совсем другое отношение к смерти. Нас поймут, знаешь кто? Шахтеры, например, в Воркуте. В Кузбассе нас поймут. Каждый день я спускался в шахту, а брат — поднимался. Я поднимался, брат — спускался. Мать, жена — они ждут. Мы все понимаем, что можем спустившегося больше никогда не увидеть.

И тут же:

Да, меня и еще одного ученика из класса приняли в пионеры на полгода раньше остальных. Я выиграл олимпиаду по истории, — вздыхает. — Советский Союз, хотя в нем и было много неправильных моментов, был великой могучей империей. И мы чувствовали себя уверенно, гордо, мы смело и открыто смотрели в лицо любому. Мы не чувствовали себя униженными и пришибленными. А потом нам поменяли психологию и сделали из нас, гордых славян, рабов

То есть, когда его отец спускался в шахту, рискуя умереть страшной смертью, ему не приходило в голову, что его отец - раб, по факту. Он сам раб, просто по факту своего рабского труда и существования. Если человека можно обречь на страшную смерть и не понести за это ответа - значит, человек раб. Но пока ты его хвалишь, показываешь парады и стучишь тапком на мировых лидеров - он не восстанет. Он не обидится на тебя за смерть отца, брата, друга. Он не откопает автомат и не застрелит того, кто сбил человека безнаказанно.

Он застрелит того, кто первым проблевался от унижения и посмел восстать.

Вот казалось бы, где имение, а где вода, но это офигенно напоминает мне русский фэндом, где самое страшное преступление в глазах общественности - сказать вслух "я пишу лучше тебя и могу объяснить, почему так". Или "Эн пишет лучше тебя и я могу объяснить, почему так". Вот все можно: крыть матом и просто хамить напропалую, подличать, доносить, организовывать травлю, клеветать в люой степени - тебе простят. Сказать "я лучше пишу/лучше разбираюсь в написанном" - смертный грех. Кинн стала притчей во языцех именно потому что с самого начала так и говорила: я лучше вас многих разбираюсь в том, кто как пишет. И тем хуже для нее, что она права. И в самом деле разбирается. Тем больше ее ненавидят.

Майдан провинился перед Донбассом не тем, что якобы попытался запретить русский язык (на котором сам говорил процентов на 60), не кричалкой "Хто не скаче, той москаль". Майдан провинился перед Донбассом тем же, чем Кинн перед фэндомом: на Майдане мы открыто сказали, что разбираемся в своей судьбе лучше, чем Легитимный и хотим взять эту судьбу в свои руки, а тех, кто не с нами... просим не мешать. Да, именно в такой формулировке - никто не рассматривал тогда "донецких" как противников, просто "шин фейн", "мы сами". (Да, конечно, когда в Мариинку завезли посонов с бейсбольными битами и так почему-то вышло, что большинство посонов из Донецкой-Луганской областей, появилась и враждебность. Но  это было потом, а ненависть "домбаса" к Майдану имела место быть с первых дней.)

Вот этого нам Захарченко и иже с ним не могут простить. Тем, кто гноил их отцов и братьев в шахтах, они простили, тем, кто обирал Донбасс и Украину якобы в пользу Донбасса - простили, а нам - нет. Мы якобы посмели выдвинуть претензию на то, что мы якобы лучше них, а это сразу включает у них тревожную сирену и внутренний набат. При этом мы не заявляли, что мы лучше или претендуем на главенство. Мы просто хотели, чтобы эта сука легитимная выполнила то, что нам же пообещала.

Но тут работает такая цепочка, которую мне трудно назвать логической, потому что логики в ней не больше, чем в анекдоте про "мама, он меня сукой обозвал!" - но она воспроизводит себя неизменно и в разных людях, которые порой разделены многими годами и верстами, так что эту цепочку инсталлировала в их культура, ничто иное.

Цепочка выглядит так: Он хочет иметь больше прав и свобод, чем я => этим самым  я буду иметь меньше прав и свобод, потому что количество их ограничено => он хочет отнять мои права и свободы => это дозволено только тем, кто лучше, чем я => он не лучше, чем я => он обманщик, самозванец, фальшивый претендент => с него начнут брать пример другие, увидев, что самозванец мог добиться своего => отнимая у меня права понемногу, они отнимут все =>  нужно остановить его, пока их не стало много и они не отняли у меня все => все средства хороши, потому что на кону вопрос выживания.

Почему эта цепочка не является логической? Потому что базируется на ложных посылках.

То, что количество прав и свобод ограничено - ложная посылка.
То, что быть лучшим означает претендовать на власть - ложная посылка
То, что власть достается лучшим - ложная посылка.

Но эти посылки так глубоко укоренены в культуре, что многими воспринимаются как аксиома. Вот для Захарченко то, что мы будем в Европе рабами - аксиома. Это не требует доказательств, это данность. Потому что количество прав и свобод ограничено, это тоже аксиома,  а значит, правами и свободами европейцы не будут делиться, а значит, украинцы им нужны только в качестве рабов. Как вариант - не нужны даже в качестве рабов, но это вообще ужас, потому что от ненужных избавлются.

Бесполезно доказывать, что это не так. Давайте просто разберемся с генезисом этого культурного феномена, пронизывающего всю жизнь России/СССР, всю трудовую этику, быт и так далее.

Тут мы вступаем на зыбкую почву предположений, так что начиная с этого момента пойдет уже не рассуждение на базе фактов, а чистое ИМХО. Take it or leave it.

В двух словах: крепостное право. 400 лет расслоения общества на рабовладельцев и рабов не проходят даром ни одному народу. Это оставляет отпечаток в культуре, в сознании, во всем, хотим мы этого или нет.

Да, оно существовало во всей Европе. Но только в пост-монгольской Руси оно приобрело характер, вплотную приближенный к античному рабству, с концепцией "говорящего орудия" и плавным переходом в колониальное рабство, аккурат при "первом европейце" Петре. И только в пост-монгольской Руси не существовало альтернатив в виде городов, чей воздух "делает свободным", а был вариант лишь в ачестве казачьего фронтира, который самим своим существованием раздвигал и укреплял границы рабовладельческой империи. Чтобы быть свободным, нуно проливать кровь за рабовладельца, красота. Впрочем, и эту альтернативу Петр похерил, закон "с Дона выдачи нет" при нем прекратился.

Петр сделал еще одну важную штуку в деле закрепления положения рабов и рабовладельцев: он обязал рабовладельцев усвоить европейскую одежду, манеры, языки, и многие другие шибболеты, которые закрепляли за ними окончательно статус "белых". Он ввел табель о рангах. Тут я хочу отметить одну очень, очень важную штуку, которую апологеты Петра обычно не замечают. Они утверждают, что табель о рангах была нехилым социальным лифтом для нижних сословий, в армии было реально из крепостных выслужиться в дворяне, уже прапорщик получал право на личное дворянство, а майор становился потомственным дворянином. В гражданской службе это соответственно были коллежский регистратор и коллежский асессор.

(Со временем планка поднялась, бо дворян развелось слишком много, но принцип остался нерушим.)

Но мало кто смотрит на это дело с другой стороны - нельзя было получить образование и сделать карьеру, оставшись при том простолюдином или купцом, человеком "третьего сословия". Делая карьеру, ты переходил в иную касту, буквально. Ты усваивал другой язык: русский дворянина или чиновника отличался от русского мужика или купца. Третье сословие постоянно поглощалось дворянством, если человек из купеческого или крестьянского сословия выделялся из своей среды и хотел приносить пользу стране и занимался наукой, искусством, образованием, достигал в этом деле успехов - он либо получал дворянский чин, либо воленс-ноленс усваивал манеры, язык и поведенческие паттерны дворян, и делался уже неотличим от них. Врач, преподаватель, инженер - были в России чиновниками, а значит, дворянами. Носитель "мужицкого русского" и мужицкого платья был в глазах образованного человека "негром". Это был маркер, по нему выдавалось дефолтное презрение.

(Кстати, отсюда, как я думаю, наследственная болезнь русской интеллигенции - презрение к украинской и белорусской интеллигенции. Пристрастие к "мужицкому языку" (а белорусский и украинский в колониальной России по определению мужицкие языки, как и "мужицкий русский") означало нежелание "отбеливаться", предательство касты).

В общем со времен Петра и вплоть до октябрьского переворота сознание русского народа - кастовое сознание. В европейских странах, где дворянский титул никак не соотносился со служивым сословием, и можно было пройти по социальной лестнице почти до самого верха, не переходя в дворянство, либо же титулы продавались, было много других злоупотреблений, но сохранялась, как ни смешно, относительная монолитность народа. Поэтому социальное напряжение 19-20 веков ни в одной стране не кончилось таким ППЦом, как в России. Расслоение было нередко страшно глубоким - Оруэлл еще в 40-е годы писал, что англичане из рабочего класса  отличаются от аристократии даже фенотипом. Но при этом английский рабочий смотрел на английского пэра все меньше как на существо высшего порядка и все больше как на национальную достопримечательность, этакую гейшу, которая существует затем, чтобы ты прочитал о ней в утренней газете и имел повод потрындеть о ее новом ухажере и новом наряде в обеденный перерыв.

Почему так? Потому что между пэром и рабочим всегда было третье сословие, и оно росло и пухло, все больше размывая рабочий и крестьянский класс. В странах, утердивших республиканский строй более радикально, оно росло и пухло быстрее. И размывало не только рабоче-крестьянский, но и дворянский класс.

А в России оно еле тянуло на грани выживания. Оно не породило своей культуры. Ее первые ласточки - Островский, Горький, Мельников-Печерский, Куприн - звезды второй и третьей величины на небосклоне российской литературы. Чехов, единственный большой и бесспорно буржуазный писатель, просиял очень поздно, уже в самый канун революции. Пушкин, Лермонтов, Толстой, Достоевский, Тургенев, Некрасов - носители дворянского кастового сознания, это факт, от которого никуда не денешься. Одиноко маячит казак Гоголь - упс, хохол. Не сложилась в России буржуазная литература.

(В Украине, кстати, сложилась. Худо и бедно, но сложилась. Что не могло не, но об этом как-нибудь в другой раз).

Так вот, встранах, где она сложилась, третье сословие в конце концов навязало всем свою систему ценностей - просто потому что оно создавало 90% культуры. Английские дворяне могли ощущать себя солью земли, но они весь 19 век читали книги, написанные буржуа, смотрели пьесы, написанные буржуа и вешали у себя картины, нарисованные буржуа. Они начинали изучать свою литературу с сына виноторговца Чосера и сына торговца шерстью Шекспира. Это формирует мозги, хочешь ты того или нет.

Поэтому когда Россию прорвало в 17-м, воюющие стороны крайне мало осознавали себя как один народ. Книги тех времен описывают много курьезов, когда правильная литературная речь воспринималась как маркер классового врага и герою приходилось доказывать, что он "свой". А ведь подчас и не удавалось.

Я хочу, чтобы вот о чем мы все крепко задумались: на протяжении 200 лет миллионы людей находились в рабстве либо жесткой зависимости у сотен тысяч и росли в убеждении, что 

а) эти сотни тысяч реально лучше их. Другая порода. Они иначе выглядят, иначе говорят, их женщины стройнее в талии и позже старятся, у них другая осанка, другая походка.
б) на этом основании они имеют право обращаться с нами как со свиньями. Ну потому что мы и есть свиньи, а они лебеди, так от природы и от Бога заведено.
в) есть только один способ улучшить свою жизнь радикально: по головам и горбам других прорваться в эту касту.
г) тот, кто так сделает, изменится необратимо, он будет как турок или немец.
д) сами эти люди по праву своего рождения - лучше тебя, но твой равный, который хочет к ним попасть - он неизмеримо хуже тебя, потому что он оборотень, упырь, он уже сейчас хочет тебя угнетать, как они угнетают, но не имеет на это священных, рождением данных прав. Прикончи оборотня, пока он маленький, дави в зародыше любое стремление получить образование, усвоить бусурманские языки или обычаи. Дозволенный максимум - уметь читать часослов и считать до ста. Если умеешь считать дальше, то явно хочешь в приказчики, сволочь такая.

Да, весь вышеперечисленный комплекс - скорее некая поляризация, но так или иначе три пункта из пяти сидело в головах у большинства как аксиомы, которые не то что сомнению не подвергались, а и вообще не рефлексировались. так просто вседа было - на их памяти, дедов и прадедов.

Большевикам вовсе и не нужно было раскачивать весь этот комплекс убеждений. Достаточно было опрокинуть пункт Б, заменив его постулатом "они обращаются с нами так не потому что они лучше, а потому что они ХУЖЕ, они враги и паразиты".

Причем эмпирические наблюдения часто показывали, что так оно и есть. А дальше вся остальная аксиоматика работала уже на них. Когда пролетарьят ощущает классового врага существом другой породы и это подтверждается визуально, на слух и кинестетически - пролетерьяту только проще резать этих инородцев.

Большевички не расшатывали кастовое сознание - они его использовали в полный рост. И система, которую они выстроили, была кастовой. Просто дворян она превратила в парий, а пролетариев сделала кшатриями.

И в этой системе образованный класс занимал очень интересное место. С одной стороны, интеллигенции постоянно не давали забывать, что она почти пария. Зарплаты рядовых учителей, врачей и инженеров были ниже, чем у рабочих, продвижение по тарифной сетке вверх - медленнее. С другой, любой работяга стремился дать ребенку образование, непоступление в ВУЗ и поступление в ПТУ рассматривалось как фэйл на жизненном пути, поступление в ВУЗ - как должное. Переход из инженеров в работяги - как немыслимое. Почему? Да потому что кульура-то все равно осталась кастовой и дворянской. Другой не завезли. И в правящую касту чиновников можно было попасть только через ВУЗ - даже если ты выслуживался по партийно-комсомольской линии, ты должен был окончить ВУЗ, хоть какой, хоть заочно, ты пять лет зависел от интеллигентов-полупарий, которые на вечерних классах рассказывали тебе... правильно, литературу, написанную дворянами! Твои дети в школе начинали учить родной язык с "У Лукоморья дуб зеленый" и заканчивали "Войной и миром". Тебе снимали кино Михалков и Кончаловский, чей папаша-гимнюк втайне гордился своими дворянскими предками, хотя и лизал пятки тем, чьих дедов эти предки на конюшне пороли.

(Сейчас многие наивно удивляются - ой, как это Никита докатился до того, что начал одобрять крепостное право? Вы мне скажите, как он мог НЕ докатиться.)

И когда ты добивался успеха, ты ощущал себя дворянином, существом высшей касты, небыдлом. Потому что вся твоя культура учила тебя этому. Ты отождествлял себя не с татарином, которого "гоняют за побег", не с купчиной Кнуровым или Паратовым, а как минимум с Андреем Болконским.

(Вот еще ремарка в сторону - когда Рязанов снимал свой "Жестокий романс", ему захотелось "отмыть" купечество, показать не кувшинные рыла, а акул зарождающегося капитализма, поэтому Кнуров с Вожеватовым у него носят не зипуны и картузы, а фраки и цилиндры. Но на роль Паратова он приглашает все того же Михалкова, а Михалков играет все того же русского барина, а никакого не купца!)

И внутри тебя жила подсознательно аксиома, что "быдло" достойно угнетения. Ну просто потому что оно быдло. Особенно в нашей советской стране, где все условия созданы, чтобы стать "дворянином" - а значит, быдло само виновато в своем быдляческом состоянии, не поднялось над ним, не захотело.

И в этом была даже часть правды - как и во всех ложных аксиомах.

Советские кшатрии не позволяли себе только одного: ВСЛУХ ГОВОРИТЬ О РАЗНИЦЕ МЕЖДУ СОБОЙ И "БЫДЛОМ". И показывать эту разницу.

Гениально, я считаю. Вся система угнетения на этом держалась. Пой о том, что крестьяне сободны - и вводи крепостное право обратно, отбирай у крестьян все, никто и не пикнет! Ори с трибуны, что пролетарий - хозяин своего завода и уничтожай профсоюзное движение, заменяя его фарсом, на здоровье! Славь интернационализм - и проводи репрессии по национальному признаку, вбивай в землю кырымтатар, поволжских немцев, корейцев, чеченцев.

Словом, льсти быдлу - и делай с ним что хочешь.

Долби, что Донбасс никто не ставил на колени - и ставь его раком. И трахай в свое удовольствие. Донбасс восстанет не на тебя, а на того, кто вслух скажет: "Донбасс, а ты в курсе, что тебя поставили раком и уже имеют?"

Чтобы так делать с людьми, чтобы так думать, нужно быть носителем определенной культуры. И я снова скажу это вслух: РУССКОЙ культуры. Сформированной в условиях империи и крепостного права.

Откуда я это знаю? Да потому что я, блджад, носитель этой культуры. С первой прочитанной книги и поныне.

Справедливости ради: да, русская культура БОЛЬШЕ ЭТОГО. Вот, крупными буквами написала, чтоб не пропустили. Хотя знаю, что не поможет. Однако невозможно не признать, что и ЭТО в ней есть, и занимает ее нехилую часть. Не зря же каждый второй рунетный пропутинский жополиз норовит процитировать "Из Пиндемонти". За что отдельно хочется взять и уе*ать потыкать носом в тот факт, что а) стих написан человеком, которого ни разу в жизни не били по роже и перед которм городовой вставал по стойке "смирно" и б) Стих вообще-то назывался первоначально "Из Альфреда Мюссе", вот только упс, чуткая цензура с таким названием стих в печать не пропускала. И вообще русский поэт не мог высказать мысль "Зависеть от царя, зависеть от народа - не все ли нам равно?", не приписав ее французу или итальянцу. Потому что нет, низ-зя русскому поэту даже в мыслях уравнивать народ и царя. Вот над этим помедитируйте, прежде чем цитировать, иджитс.

Но пока русская культура вот это вот в себе не отрефлексирует и будет воспроизводить этот феномен из поколения в поколение - боюсь, что Россия обречена, а докучи с ней и те, кто не в добрый час оказался рядом.

Далеко мы убежали от первоначального предмета разговора, пора бы к нему вернуться.

Я разговаривал со священником недавно, когда крестил дочку погибшего ополченца. Он отвел меня в сторону и задал только один вопрос: когда мы уничтожим людей, сидящих в аэропорту? Ты понимаешь, что меня спросил об этом священник — когда мы у-нич-то-жим?.. В нем в тот момент говорил не священник и не человек, а житель Донецка. А жители Донецка — совсем другие люди.

Вот тут товарищ Захарченко врет. Не "жители Донецка совсем другие люди". А "в Донецке повышена концентрация людей, которые желают ощущать себя совсем другими и готовы убивать тех, кто с ними не согласен".

Дело не в том, что Захарченко плохой человек. Он хороший человек, это видно по интервью. Но он носитель вот этой вот культуры, в которой есть только два варианта - быть рабом или... даже не быть рабовладельцем, нет, а ментально отождествлять себя с рабовладельцами. С генсеком, стучащим на ООН ботинком, с президентом, выстроившим себе дворец на крови шахтеров...

Захарченко готов продать и убить всех нас не ради каких-то реальных благ, а ради иллюзии своего могущества. Это выводит его из категории договороспособных врагов, с которыми можно пойти хоть на какой-то компромисс, потому что они воюют хоть за какие-то осязаемые интересы.

Нарциссическая жажда могущества никогда не насытится. Захарченко не остановится. Это интервью должен прочесть каждй украинец и сделать соответствующие выводы.