Дональд Туск

Казалось бы, украинцев тяжело удивить почти магическим сочетанием коварства и неадекватности Владимира Путина, но недавно его образ дополнился новым штрихом. Главным ньюсмейкером недели стал экс-министр иностранных дел Польши Радослав Сикорский, который в интервью известному публицисту Бену Джуде решил приоткрыть кулисы польско-российских разговоров об Украине.

В частности, речь идет о предложении РФ экс-премьеру Дональду Туску поучаствовать в оккупации Украины. В 2008 году Путин, принимая главу польского правительства в Москве, якобы советовал полякам забрать себе Львов. Мол, Польша имеет на него все права, а Украина – все равно недогосударство, и чем быстрее соседние страны возьмутся за ее раздел, тем лучше. Туск, по словам Сикорского, даже не стал комментировать это предложение. Сам экс-министр подчеркивает, что Варшава никогда серьезно не рассматривала подобный сценарий.

Бен Джуда в своем материале для американского журнала Politiko предполагает, что Кремль пытался сыграть на угнетенных имперских амбициях Польши. В качестве аргумента он приводит тот факт, что над берегами Вислы действительно популярен фантастический роман о военном союзе между Польшей и гитлеровской Германией. Речь идет о книге историка и публициста Пьотра Зыховича «Пакт Риббентроп-Бэк, или как поляки могли вместе с Третьим Рейхом победить Советский Союз», которую многие хвалят за оригинальную идею, но мало кто — за ее развитие. Как по мне, и Кремль, и Бен Джуда неправильно оценили чувства, которые поляки испытывают вследствие утраты части территории второй Речи Посполитой на Востоке в 1945 году. Российские политики попытались перенести на польский грунт свою логику мышления и просчитались.

Сегодня в Польше нет ни одной парламентской или внепарламентской партии, выступающей за возвращение восточных кресов - так многие поляки любовно называют Галичину, часть Волыни и Подолья, а также Западную Беларусь и Виленский край. Польские политики еще пару десятилетий назад пришли к консенсусу: восточная граница, сложившаяся после Ялты и Потсдама, нерушима.

Украина, Беларусь и Литва — союзники. Поляки должны поддерживать свое нацменьшинство в этих странах, но разговоры о пересмотре границ — табу. Тем более, начни Польша тему о пересмотре границы, так и немцы подтянутся с желанием пересмотреть свои. Когда нового премьера Эву Копач попросили прокомментировать высказывания Сикорского, она заявила, что ни один польский политик никогда бы не принял участия в разделе Украины. Пафос, конечно, но в данный момент - соответствующий действительности.

Правда, ситуация «на улице» выглядит несколько иначе. Начну с социологии. Последний опрос о чувствах жителей Польши по отношению к утраченным землям на Востоке проводился в 2007 году по заказу журнала Wprost. Тогда 52% поляков считали «восточные кресы» своими. Интересно, что молодежь настолько же склонна употреблять словосочетания «польский Львов» или «польский Вильнюс», как и старшее поколение, судьбы которого непосредственно затронула война. 58% респондентов заявили, что им жаль, что упомянутые города уже не входят в состав Польши. 

Примерно в то же время аналогичный вопрос был задан немцам — они после Второй мировой потеряли немалые территории на Востоке, которые впоследствии оказались в составе Польши. Вроцлав, он же Бреслау, значил для Германии не меньше, чем Львов для поляков. Утрата Силезии, Померании, долины Одера расстраивала 40% немцев. Однако 72% подтвердили, что ФРГ правильно поступила, отказавшись от претензий на эти земли.

Да, для поляков потеря Львова была и остается болезненной. Еще более болезненной, кстати, является потеря Вильнюса, но это тоска и сожаление, а не реваншизм.  «Восточные кресы» - часть национального мифа, важная страница в истории польской культуры, да и в истории конкретных семей. В городах Галичины родились не какие-то абстрактные предки, а конкретные мамы, папы, бабушки и дедушки, которые в состоянии очень образно рассказать о своем покалеченном войной и переездами детстве.

За годы жизни в Польше я много раз слышала «наш Львов», раза три - «неплохо, если бы вы нам его отдали», но ни разу: «будет подходящий момент — возьмем и заберем отнятое». Когда в Киеве зимой еще стоял Майдан, а польские СМИ вовсю обсуждали тему раскола Украины, мой друг с нескрываемым ужасом сказал: «О Боже, а вдруг Западная Украина попросится к нам? У нас же нет денег на ее содержание. Мы только свою жизнь в порядок привели, проблем вагон остался, а тут еще придется с трудом полученные евросоюзные деньги на кого-то тратить?» Российские попытки написать за поляков «реальный» план возвращения восточных земель обречены на провал, поскольку московские стратеги не могут предложить Польше реальный ответ на вопрос — а зачем?

Но есть другой важный момент: отсутствие территориальных претензий не означает, что болезненных вопросов нет вообще. Польшу беспокоит нежелание украинцев обсуждать вопросы УПА и Волынской трагедии.

Образ Степана Бандеры в Польше демонизирован даже больше, чем в РФ. Именно его, а также всю ОУН и УПА считают ответственными за резню поляков на Волыни в 1943-44. Если для украинской историографии, не говоря уже об общественном сознании, сюжеты, связанные с событиями на Волыни во время Второй мировой имеют маргинальное значение, то в Польше эта тема постоянно присутствует и на научных форумах, и в публичном пространстве. Приветствие «Слава Украине!» и красно-черный флаг у большой части польского общества ассоциируются с убийцами их предков. Для поляков очень важно, чтобы украинцы попросили прощения за Волынь, как в свое время за грехи Второй мировой покаялись немцы. И многим в Польше вполне искренне непонятно, почему в Киеве не хотят этого сделать, почему украинцы пытаются «разделить ответственность», начиная историю Волынских событий с очерков политики Варшавы по отношению к украинскому нацменьшинству в междувоенный период.

Отсюда и непринятие всего, что даже опосредованно связано с УПА. Решение Виктора Ющенко присудить Степану Бандере звание Героя Украины даже польские либералы восприняли как плевок в лицо. Теперь, когда Петр Порошенко установил 14 октября Днем защитника Украины, в Польше слышны голоса, что это апелляция ко Дню украинского козачества, что Порошенко не фанат УПА, однако они тонут в море криков — украинцы опять прославляют фашистов. Польские эксперты пытаются объяснить своим согражданам, что если украинцы сейчас и восторгаются чем-то в деятельности УПА и Бандеры, то это ее антироссийской направленностью, а никак не убийствами западных соседей.

Пока могу только с сожалением констатировать — эти рациональные аргументы разбиваются об историческую травму «бандеровцы убили моего дедушку». Под польскими публикациями в интернете, посвященным российско-украинскому конфликту, можно найти немало слов поддержки братьев-украинцев, а можно и немало реплик в стиле «Путин, конечно, персонаж известной песни, но лучше уж он, чем нераскаявшиеся убийцы польских детей на Волыни».

В польской политической и экспертной среде доминирует убеждение: нам обязательно стоит обсудить с украинцами свое прошлое, но пока Украина как государство борется за свое существование, мы обязаны ей помочь в этой борьбе, а потом уже сесть и объяснить, почему нас так ранит героизация Бандеры и УПА.

Но есть предложения и форсировать дискуссию. Несколько недель тому под Люблином известный режиссер Войцех Смажовский начал съемки картины «Волынь», посвященной событиям 1943 года. Смажовский в нескольких интервью заявил, что это будет фильм, представляющий польскую точку зрения на Волынскую трагедию, не без кровавых и брутальных сцен, но такой фильм полякам необходим. По мнению Смажовского, печально, что дела в Украине сейчас обстоят именно таким образом, но если искать правильный момент для премьеры такого кино, то его не найдешь никогда. Одни польские историки говорят, что эффект от «Волыни» будет сравним с эффектом от вынимания занозы из раны — поначалу будет больно, но затем все заживет. Другие же обращают внимание, что в сценарии присутствуют неточности, а в фильме абсолютно нет контекста, который бы объяснял, откуда же в местных украинцах появилась такая ненависть к соседям.

Тут стоит заметить, что публикации на Волынскую тематику в последнее время стали «на удивление» часто появляться на российских Интернет-страницах. Причем в Рунете тиражируются шокирующие фотографии, будто обличающие преступления украинских националистов на Волыни, аутентичность которых отрицают даже польские исследователи.

Так что украинцам не стоит опасаться, что поляки, подобно россиянам, решат провести пару референдумов, чтобы вернуть «свои исконные земли», но лучше подготовиться к тяжелым разговорам об истории. Следующий шаг за Украиной. От интеллектуалов, вовлеченных в польско-украинский диалог, я уже слышала предложение в стиле «согласимся не соглашаться»: мол, давайте смиримся, что наша история разная, и те же самые события никогда не получат у поляков и украинцев одинаковой оценки. Судя по реакции польской аудитории, этого недостаточно. Вопрос, как грамотно рассказать полякам об украинском национализме, сегодняшнем и историческом, остается открытым. Со Львовом Путину не удалось, но очень не хочется дождаться, когда российский лидер найдет реальную слабину поляков и предложит им свою версию правды.