"И все же, – с нажимом произносит свой вопрос  ведущий "Вестей-24", – сегодняшний марш в Париже – свидетельство единства или разобщенности?" На экране за его спиной движется бесконечный поток парижан, а камера выхватывает то реющие над ним гигантские надувные карандаши, то идущих, сцепив руки, европейских лидеров, то иорданского монарха, то шагающих плечом к плечу израильского премьера Биньямина Нетаньяху и палестинского лидера Махмуда Аббаса.

"Единства", – ответствует политолог Сергей Марков, которому "заковыристый" вопрос и адресован. Но и разобщенности тоже, добавляет он поспешно, дабы телезритель, не дай бог, не усомнился в том, что политика мультикультурализма и толерантности в Европе "потерпела поражение". О чем, как тут же оговаривается политолог, и свидетельствует совершенное 7 января преступление. Однако выход для переживающей сию незавидную участь Франции, по мнению Маркова, есть. Спасти ее может движение к "российской модели" решения межнациональных проблем, так как в России-де "государство от них не самоустранилось". Впрочем, вдаваться в подробности этой модели, к примеру, ее чеченской разновидности, политолог не стал, ограничился общими мазками... Ну и еще посетовал, что на марш не пригласили лидера французских ультраправых Марин Ле Пен, которая давно "предупреждала об угрозе исламского экстремизма", хотела оградить страну от пришельцев с Востока. Не послушались, заключает политолог, вот и получили свое.

А парижане все идут и идут, и невдомек им, что их судьба так заботит господина Маркова и других российских комментаторов. Ну а господин Жириновский – как же без него – на фоне тех же кадров переключается на Россию. Предлагает сделать вывод из случившегося – покрепче закрутить гайки и "временно" ограничить свободу слова. Впрочем, российская "модель" борьбы с терроризмом и без подсказки Жириновского давно трансформировалась в борьбу с инакомыслием. Очень удобно – в случае необходимости у спецслужб всегда есть возможность отчитаться перед начальством: о закрытии "экстремистских сайтов", о заведении дела на очередного "экстремиста-эколога".

Марш единства, который кремлевские комментаторы в эфире чаще называют "маршем молчания", все никак не кончается. Как-то вроде и не показать нельзя, ведь все мировые СМИ ведут трансляцию, но и показывать, судя по лицу ведущего, тошно. Переключаю канал. Lifenews явно более изобретателен в отвлечении зрителя от кадров, говорящих сами за себя. Пригодился президент Украины Порошенко, которого как раз начали обсуждать и осуждать за то, что он: а) "зачем-то притащился во Францию, вместо того чтобы решать проблемы собственной страны"; б) продолжает "терроризировать" население Донбасса, в то время как европейцы этого не замечают, а возбудились от гибели "пары десятков человек".

Те самые европейские ценности и та самая толерантность, о смерти которых долгие месяцы твердили кремлевские пропагандисты, проплывают перед глазами телезрителя, что называется, во плоти. Такие разные лица – совсем молодые и очень немолодые, разных рас и национальностей. Люди несут таблички на разных языках, в том числе на арабском: "Я – Шарли", "Я – еврей", "Я – полицейский Ахмед".

Пытаюсь представить себе Марш единства в Москве. Путин, Медведев, Сечин, взявшись за руки, во главе полутора миллионов сограждан, по собственной воле в едином порыве вышедших на демонстрацию в защиту некой общей ценности. Ну, или хотя бы сотня тысяч из тех самых 84 процентов знаменитого путинского рейтинга – в едином порыве, по собственному почину.

Сразу возникает несколько вопросов. Во-первых, кто бы им дал – спонтанно, без согласования с мэрией? Во-вторых, что бы это была за ценность, ради которой все дружно встали с дивана и побежали на улицу? Может быть, "крымнаш"? Или "Русский мир"? Или, на худой конец, "Долой прогнивший Запад"? Как ни крути, такого не представишь – все как-то неуклюже получается – не то с рейтингом беда, не то с ценностями что-то не так.

Charlie Hebdo публиковал – в традициях национальной политической сатиры, уходящей корнями во времена Французской революции, – карикатуры на всех и вся, не щадя ни богов, ни простых смертных политиков. Спорные, злые, нередко на грани фола, часто за гранью. И не имеет значения, нравится кому-то или нет написанное или нарисованное журналистами и художниками Charlie Hebdo. Важно лишь то, что они имели возможность писать, говорить, рисовать то, что думали и считали нужным. Так же как равную возможность писать, говорить и рисовать во Франции имеют те, кто думает, мыслит и даже верует иначе. Именно на это основополагающее право, по мнению большинства французов, независимо от того, к какой политической партии или вероисповеданию они принадлежат, покушались террористы.

Едва в Париже произошла трагедия, у нас завязалась дискуссия на тему "кто виноват", "зачем дразнить гусей", "об оскорблении чувств верующих", а заодно о том, надо ли реанимировать почти не применявшийся на практике соответствующий закон. У них вечером того же дня, 7 января, десятки тысяч граждан спонтанно вышли на улицы. Они не скандировали лозунгов, не взывали к мести против "понаехавших", они даже не требовали наказания для террористов. Они стояли плечом к плечу и молчали, держа в руках наспех распечатанные бумажки Je suis Charlie. Никто уж не скажет сегодня, чья это была идея. Видимо, она просто не могла не родиться в обществе, где люди воспринимают свободу слова и защиту этой свободы как высшую ценность.

Политолог Станислав Белковскй как-то упомянул в разговоре со мной, что был и остается сторонником активного творческого меньшинства – нескольких процентов граждан, которые все и решают. Глядя на вышедших на улицы французов, я подумала, что "активное меньшинство", возможно, и становится решающим, когда речь идет о выступлении против чего-то или кого-то. Но страна от этого не меняется, скорее, приспосабливается к новому. Настоящая перемена происходит только тогда, когда большинство дозревает до ее осмысления настолько, что, если потребуется, выходит на улицу, чтобы ее защитить.

Можно сломать карандаш художника. Можно обмануть спецслужбы, которые в данном случае умудрились "проморгать" давно взятого "на заметку" террориста.

Но невозможно разобщить и запугать граждан, которые по собственной воле объединяются, чтобы защитить то, что им по-настоящему, осознанно дорого.