Оказывается, народные депутаты Украины не могут командовать воинскими подразделениями и частями. Об этом безапелляционно заявил министр обороны Украины генерал-полковник Степан Полторак: «Согласно законодательству, мы не имеем права держать командира батальона и народного депутата, совмещающего должность. Здесь мнение однозначно. Такого не должно быть». Депутаты имеют другие суждения. Так, секретарь Комитета Верховной Рады по вопросам регламента Дмитрий Лубинец (Блок Петра Порошенко) заявил: «В законе такого нет, чтобы было четко прописано, что депутат может совмещать обязанности комбата, но это и не запрещается». А депутат от «Народного фронта» подполковник запаса Дмитрий Тымчук отметил, что командиры батальонов, прошедшие в парламент, не должны полностью отказываться от осуществления своих предыдущих обязанностей, но делать это должны на общественных началах.

Последнее представить себе сложно. Как можно командовать полком или батальоном «на общественных началах»? Командир или есть, или его нет. Точка. Или, может, речь идет о том, что он не должен получать деньги за выполнение служебных обязанностей? Тоже что-то не то. Ведь за статью в газете или преподавание в вузе нардеп имеет право получать гонорар или зарплату, а за командование подразделением или частью на фронте — нет. Ну а относительно закона... Изменить его — дело одного дня. А если надо, то можно изменить и Конституцию. Единственное серьезное предостережение, которое может быть, что почти постоянное пребывание на фронте трудно совместить с тщательным выполнением парламентских обязанностей.

Впрочем, чтобы разговор не был абстрактным, стоит обратиться к опыту истории и посмотреть на классическую парламентскую демократию, на Великобританию.

...15 ноября 1915 года Уинстон Черчилль оставил свою должность в правительстве, взяв на себя ответственность за неудачную Дарданелльскую операцию, целью которой было выведение Османской империи из войны, и отправился на Западный фронт. Генерал Джон Френч, командующий британскими войсками во Франции и Бельгии, предложил ему пехотную бригаду; Черчилль отказался, заявив, что он должен набраться опыта окопной войны, потому что до этого принимал непосредственное участие в боевых действиях только в молодости, в Афганистане, Судане и Южной Африке, а на Западном фронте находился только пять дней, возглавляя осенью 1914 года оборону Антверпена. Поэтому сначала в звании майора он был назначен в штаб 2-го батальона полка гвардейских гренадеров, а с 1 января 1916 года, получив звание подполковника, стал командовать 6-м батальоном шотландских королевских фузилеров во Фландрии и оставался на этом посту до мая. Злые языки трепались, что причиной просьбы Черчилля отправить его непосредственно на фронт стало то, что в тыловых штабах господствовал «сухой закон», а в траншеях был разрешен алкоголь, но, кажется, суть дела была в другом: еще юным лейтенантом во время афганской и суданской кампаний будущий премьер Британии не раз демонстрировал личное мужество и желание быть в первых рядах воинов. Он был, по словам современников, «прирожденным солдатом».

В своем батальоне Черчилль навел железный порядок, сразу заявив офицерам (которые были шотландцами из среднего класса и не имели опыта военной службы), что сломает тех, кто пойдет против него. Но вместе с тем он, как кадровый офицер, организовал почти идеальное обеспечение батальона всем необходимым, как принято говорить, «для жизни и боя», берег солдат и офицеров, организовывал их обучение всему необходимому на войне. Он даже попросил послать книгу стихотворений Роберта Бернса и читал их вслух своим бойцам-шотландцам, чтобы поднять дух.

А вдобавок экс-министр взял с собой мольберт и краски (как раз тогда он увлекся живописью). На фронте Черчилль нарисовал четыре картины: одну — в укрытии, а три — непосредственно на линии огня. На солдат и офицеров батальона бесстрашие командира производило сильное впечатление; заметив это, Черчилль каждый раз, когда загоралась перестрелка, невозмутимо брался за карандаши и кисти, что не мешало ему отдавать надлежащие команды.

«Человек спокойно живет на краю бездны, — писал он своей жене Клементине 20 февраля 1916 года. — Однако я могу понять, насколько люди устали от этого, если это длится месяц за месяцем. Все страхи исчезают, и остается только тупая злоба на врага».

Но при этом он оставался политиком и депутатом британского парламента.

Черчилль обсуждал политические вопросы в письмах к друзьям и жене; в свою очередь, она сообщала ему последние новости из Палаты Общин. Когда в батальон заглядывали генералы, он козырял им по всем правилам, а потом — после, так сказать, официальной части — обсуждал с ними политические и военные проблемы. В траншеях были передвижные деревянные щиты, которыми воины закрывались от осколков во время артиллерийских обстрелов; Черчилль цеплял к ним листы бумаги, на которых записывал свои идеи. Иногда во время затишья на фронте он на несколько дней с разрешения командования ездил в Лондон, где встречался с коллегами-политиками, а однажды выступил во время парламентских дебатов. Иначе говоря, 40-летний подполковник-депутат не оставлял политической жизни, хотя и считал, что для него лучшее место в сложившихся обстоятельствах — на передовой, под пулями.

Но политическая ситуация в Лондоне начала меняться. Премьер Асквит, с которым у Черчилля возник серьезный конфликт, начал терять поддержку даже в собственной Либеральной партии, поэтому коллеги-единомышленники писали Уинстону, что тот неотложно нужен в Палате Общин. И поскольку шансов стать командиром бригады и, соответственно, генералом у Черчилля не было (в результате личного приказа того же Асквита), в мае 1916 года, воспользовавшись расформированием батальона и сокращением должности его командира, Черчилль оставил фронт и вернулся к политическим баталиям. Солдаты и офицеры, служившие вместе с ним, были искренне огорчены этим, но понимали ситуацию — свободной должности комбата не нашлось, а служить в штабе будущий лидер британской нации категорически не хотел. Сменился премьер — и через несколько месяцев Черчилль вернулся в правительство как министр вооружений, а затем — как военный министр.

...24 члена Палаты Лордов погибли на фронтах Первой мировой войны — лейтенанты, капитаны, майоры, полковники и даже фельдмаршал. Положили свою жизнь за родину и 19 членов Палаты Общин. Ни титулы, ни должности не останавливали их, когда шла речь о судьбе Британии — в целом свыше 100 членов обеих палат надели военную форму, из них 10 членов Палаты Лордов закончили войну генералами, адмиралами и полковниками. Поэтому возникает закономерный вопрос: а чем хуже британских лордов украинские народные депутаты? Почему им Министерство обороны хочет закрыть возможность воевать за Отчизну в качестве командиров? Или кто-то боится, что вырастет целая когорта боевых офицеров, а одновременно и политиков, которая будет составлять серьезную конкуренцию как нынешнему военному бомонду, так и действующим политбизнесменам? И какие могут быть «общественные начала» в командовании на передовой? Смогла же старейшая в Европе парламентская демократия соединить постоянную работу обеих палат со службой в армии и на флоте значительного числа их членов. Так почему бы нашим депутатам не равняться на классический образец парламентаризма и не стремиться подражать Черчилля не в любви к хорошему коньяку, а в главном — в безоговорочном служении своей стране, в отваге и в заботе о солдатах?