Когда утром после убийства я опубликовал на ленте Фейсбука эти слова, у меня и мысли не было о "исламском следе". Просто я хотел сказать, что такое циничное убийство в здоровом обществе должно вызывать общественную реакцию, не менее бурную, чем вызвал теракт в Париже.

Очень не хочется думать, что кого-то такие надписи (а я, конечно, был не единственным, кто увидел эту параллель) навели на мысль об исламской версии, которую сегодня предъявляют обществу.

Справедлива ли эта версия? Наши правоохранители заработали себе такую репутацию, что ответить на этот вопрос невозможно. Она может быть с равным успехом и справедлива, и просто придумана. И ее справедливость никак не увеличивается от того, что в нее поверит большинство. Это уже репутация наших СМИ, славных умением убеждать аудиторию в любой чуши.

Но главное в том, что от того, справедлива эта версия или нет, ровным счетом ничего не меняется.

Конечно, Чечня в том виде, в каком мы имеем ее в составе РФ, – это наша кара, и вполне заслуженная нами кара: за две чеченские войны и коллективное помешательство на "территориальной целостности". Как раз тот самый случай, когда: "Я медведя поймал! – Так тащи его сюда! – А он не пускает!". И, конечно, часть этой кары – исламский фундаментализм, который мы сами, своими руками сделали себе этими войнами, как когда-то точно так же, своими же руками мы изготовили его и в Афганистане. Бомбежки и массовые убийства – лучшие удобрения для роста любого фундаментализма.

И когда мы сегодня возмущаемся (и вполне справедливо возмущаемся) дичайшим варварством граждан "исламского государства", уничтожающих бесценные памятники первых цивилизаций, и когда мы возмущались аналогичным варварством в Афганистане, где были уничтожены столь же бесценные памятники буддизма, нас следует помнить и о собственной ответственности за выпестывание исламского фундаментализма. Он – реакция на политику неоколониализма во всех ее видах: и западного неоколониализма, и российско-советского.

Важно здесь понимать и другое. Исламский фундаментализм, как и любой аналогичный фанатизм свидетельствует не о силе, а о слабости – о своей духовной слабости. Ислам на территории Ирака существует без малого полторы тысячи лет. И всё это время он вполне обходился без такой борьбы с идолопоклоничеством. Потому что был силен идейно, духовно. Попытки хвататься за палку всегда свидетельствуют о беспомощности слова, то есть о духовной немощи. Неважно, говорим ли мы о забивании камнями неверных жен, или о кострах инквизиции, или о ГУЛАГе.

Поэтому переоценивать значимость этой угрозы и в масштабах мира, и в масштабах страны значит идти на поводу у тех, кто хотел бы проблемой исламского фундаментализма отвлечь внимание общества от куда более важных проблем, существующих и в мире, и в нашем обществе (а к слову – и в Европе, где "исламизация" тоже далеко не самая важная проблема).

Точно так же отвлекает от главных вопросов и исламская версия убийства Немцова. Если она и справедлива, то на вопрос о заказчике и его мотиве она не отвечает никак. Искреннее негодование Кадырова, что признавшиеся в убийстве – настоящие патриты ("то, что сделал предъявитель сего, сделано для блага Франции..."), заставляет задуматься о многом, слишком о многом – вплоть до того, что расследователи нарушили какие-то договоренности.

Но и это не самое важное. То, что убийцами стали фанатики-мусульмане, никак не уменьшает значимости того факта, что неменьше фанатизма и у членов других конфессий - и традиционных, и нетрадиционных. 

Конечно, исламский фанатизм в РФ – вещь неприятная. (Он и в Чечне – вещь неприятная: не в средневековье должны были привести чеченский народ все его страдания, не о таком будущем мечтали его лидеры.) Но у нас и помимо исламского хватает разных фанатизмов – ничуть не более добрых и ничуть не менее удобных для использования в своих целях политиками с не слишком чистыми руками.

А как ты сохранишь руки чистыми, когда в ладошке у тебя все тают и тают разные конфетки, которые ты всё меняешь и меняешь на что-то еще более вкусное?

Но их руки – это их руки. И их дела – их дела. А у нас дела совсем другие. "Je suis Boris" – этот знак должны получить и нечистоплотные политики, и зомби-фанатики, расчитывающие диктовать обществу свою волю, а на самом деле диктующие волю тех самых нечистоплотных политиков. Но самое главное - этот знак должны получить относительно нормальные люди. Победоносные реляции социологов о 86 процентах доводят этих людей до отчаяния: неужели не осталось в обществе больше нормальных людей, кроме меня самого?

Это неправда – осталось. "Их есть". Мы есть. Не 86 процентов. Но – есть.