Первый раз в жизни говорить о том, что «Крым – это Украина» мне пришлось в лет тринадцать, в детском лагере «Артек». Говорить пришлось девочкам из Тюмени и Владимира. Помню, что для них это было страшное открытие. Помню, что я говорила это с большой гордостью, а они слушали это с большой завистью. Впрочем, может мне так показалось. Может, никакой зависти и не было. Но фразы что-то вроде «вот вам здорово повезло» были точно.

В принципе, с поездками в «Артек» связаны мои самые яркие воспоминания о Крыме. Там я впервые заговорила хоть и на очень корявом, но русском. Завела кучу друзей с России, Грузии и Таджикистана. Узнала, что Севастополь – «город русской славы», хотя долго не могла понять, на каком именно основании.

Впервые услышала Цоя и его «перемен требуют наши сердца» мы по вечерам пели под гитару вместе с вожатой из Барнаула, которая другой музыки просто не воспринимала.

Во взрослой жизни в Крым были только коммандировки. Хотя нет – один раз сразу после Оранжевой революции была в Симферополе и Ялте с миссией.

Миссия называлась автопробег дружбы, во время которого мы с коллегами и просто единомышленниками объездили весь Юг и Восток Украины, чтобы рассказать, что Ющенко – не фашист, русском языку ничего не грозит и бояться победы Оранжевой революции не стоит. Помню наше уличное мероприятие возле памятника Ленина в Ялте, где кроме глубоко экзальтированных бабушек, обзывавших нас самыми разными словами с обязательным эпитетом «американский», познакомились и разговорились еще и с парочкой местных врачей, которые как раз поддерживали Ющенко.

Несмотря на такие эпизодичные воспоминания о Крыме, я до сих пор не могу смириться с тем, что произошло год назад. Более того, сегодня, как бы не парадоксально это звучало, боль утраты чувствуется сильнее. Наверное, потому что осознаннее. Наверное, потому что очевиднее: нет НЕТ НИ ОДНОГО весомого аргумента, который мог бы оправдать аннексию Крыма. Украина – далеко не идеальная страна. Можно по-разному оценивать ее региональную политику.

Можно по-разному относиться к ее языковой политике. Можно ругать до умопомрачения события на Майдане и хоть тысячу раз называть их госпереворотом. Но Украина не сделала ничего такого, чтобы часть ее территории была самым циничным и наглым образом аннексирована другим государством. Вопреки всем писаным и неписаным нормам.

Если кто-то в Кремле надеется, что боль утраты притупится и все будет так, как прежде – поездки по внутренним паспортам, задушевные посиделки на египетских пляжах или полные залы для российских звезд - нет, именно так уже не будет. И это чувствуют многие. Русские любят рассказывать, как Запад их унизил, начав расширение НАТО на Восток, хотя даже военную инфраструктуру на границах с РФ не разместил. Но что такое расширение НАТО на Восток к российским границам по сравнению с тем, как российские границы расширяются за счет твоей страны?

Ведь Путин в Крыму не просто нарушил все мыслимые границы. Он заставил мою иногда даже слишком миролюбивую и слишком толерантную страну идти на войну. Бросать свою хату, которая вечно была скраю, и браться за оружие. Чтобы не лишиться еще и Донбасса. И это привело к большой беде, замоченной в большой крови. Он в Крыму купил проездной на Донбасс. Купил его у очарованного путешествием во времени российского народа.

И в принципе нет ничего странного в том, что, как говорят более внимательные к вербальному творчеству Путина люди, что он уже раз пять за год менял аргументацию «возвращения» Крыма. Начал со спасения русскоязычных от фашистов и бандеровцев – закончил сакральным местом в Херсонесе, где крестили киевского князя Владимира. Очевидно, сам понимает,что первоачальная аргументация выглядит слабовато – нужно обязательное подкрепление в виде духовных скреп. Потому что с духовными скрепами не поспоришь. На то они и духовные. Хоть и достигаются совсем не духовнымы способами.

А ведь тоже интересно. Многие считали Путина вполне разумным и очень прагматичным человеком. Человеком, который любит поставить всех на место, но международное право вроде бы как уважает. Путин лично был главным элементом «мягкой силы» для многих политиков во многих соседних и не очень странах. Подкупал решимостью и готовностью порвать глотку за каждого, кто осмелился унизить Россию. Некоторые постсоветские премьеры покупали часы, как у Путина, некоторые готовились к рокировке, как Путин сделал в России, когда временно посадил на трон Медведева.

И вот этот страшно уважаемый человек Путин, достойный поклонения у других региональных лидеров, вдруг превратился из божества в посмешище. В матерное слово, ставшее для очень воспитанных людей почти литературным. Спокойно трансформировался в . ПТН ПНХ - шесть букв на автомобильных номерах. В других постсоветских странах, когда я рассказывала об известном хите харьковских ультрас, не все и не сразу могли поверить, что кто-то осмелился ТАК назвать великого и могучего Путина. Даже видео не убеждало: многие говорили, что это фейк. Ну что поделаешь, у одних любовь к России измеряется любовью к Достоевскому или Рахманинову, у других – к Путину. Это у нас украинцев власть начинает мешать любить Украину после 100 дней после ее избрания.

Только вдуматься, чем обернулся Путину Крым: сотни тысяч – если не миллионы - людей искренне желают ему смерти. И даже не политической. Более того, сотни тысяч, если не миллионы, желают еще вчера братской стране если нищеты, то экономического коллапса. А почему? Потому что думают, что самая опасная Россия – это не бедная Россия. Самая опасная Россия – это богатая Россия. И желают России если не распада, так полного хаоса. Потому что думают, что так она будет вынуждена заниматься собой, а не другими.

Уже сегодня украинцы и еще много людей из бывшего совка предпочитают не говорить на русском, выезжая за границу. Не раз приходилось наблюдать в европейских странах, как молодые люди из лояльных у России Армении и Беларуси с легкостью переходят на английский, боясь, чтобы их не приняли за русских. Я уже не говорю про молдован или грузин. Русский мир после Крыма затрещал по швам. Его конвульсии еще заметны и сильны в резервуарах совка.

Там, где Путин по-прежнему божество, а не посмешище. Но уже сегодня многим украинцам легче найти общий язык с любым европейцем, чем с каждым вторым бывшим «братом». Да, есть такой парадокс: разговаривать и понимать русский, но разговаривать и не понимать русских. Очевидно, историческая генетическая память имеет свойство работать не только в отношении всего русского в нашем прошлом, но и всего европейского.

...Некоторые биографы Путина говорят, что он еще никогда не проигрывал. Даже когда казалось, что проиграл, он умудрялся быстро взять реванш. Но он никогда еще и не действовал настолько нагло и цинично, как сегодня в Украине. И я, как и год назад, верю, что Крым для Путина рано или поздно станет его КРЫМаторием.