Я до последнего оттягивал момент соприкосновения с «новыми органами власти». Вот так, прямо с первого предложения не знаю, что брать в кавычки. Все здесь, в «ЛНР», теперь условно и в кавычках.

Просто не укладывается в голове – приехать в город, как обычный человек, и выезжать, как будто ты пересекаешь государственную границу. Разрешения, декларации. А еще хуже – как преступник. Очень напоминает диссидентов при Союзе... Вот уж не думал записаться в диссиденты.

Красный Луч встал под знамена «ЛНР» еще весной.

Помню день митинга у Верховного Совета Крыма. Охранник на проходной в налоговой инспекции смотрел трансляцию и удивлялся: между двумя лагерями митингующих убрали кордон милиции. Увлеченно рассказывал про митинг. Начало весны. Мы еще не знали, к какому сценарию нас ведут.

Потом были митинги и в Луче. Ну как митинги, так, для телекартинки. Или в угоду моде. Весна, Донбассу выгодно митинговать. А как же? Киевляне вон, митинговали, чем мы хуже? «Донбасс никто не ставил на колени!»

Чуть позже, под конец весны – еще одно посещение налоговой. Инспекторы только и говорят, что о войне. Лишь бы ее не было. Переживают о детях. Уже тогда ощущение войны нас не покидало...

По иронии судьбы, здание налоговой в Красном Луче теперь – штаб четвертой бригады. Как в том анекдоте: заказывали драку? А оплачено!

Но здесь уже не до анекдотов. На входной двери налоговой – распечатанный на принтере листок. Так и написано. «Штаб четвертой бригады». Черным, по-русски. Четвертой бригады… чего? Для местных жителей ответ очевиден. Местные жители хорошо знают своих ополченцев. Сын, брат, муж, сват. И отличают приезжих.

Приезжие держатся особняком и не скрывают что они россияне. Да их и заметно за версту: ходят группками, местности не знают, выбирают в салонах связи мобильные телефоны.

Знакомая продавец на рынке рассказывает: подходит молодой парень. Явно не местный. И по акценту, и по поведению. Купил что-то. Женское любопытство вперемешку с простым вопросом «А откуда ж ты такой, хлопчик?», – не оставляет время на долгие раздумья.

– Из Саратова.

Тем не менее, «доказательств, что это Россия, нет»

Но вернемся к нашим комендантам. В городе несколько «комендатур». На вывоз личных вещей вроде бы надо разрешение. Или не надо? Идем выяснять. «В нашу налоговую». В бывшую нашу налоговую. А теперь это их штаб.

Нас встречают бетонные ограждения по периметру, группками стоящие военные и надпись: «Штаб четвертой бригады».

Внутри вроде бы все по-прежнему. На том же месте охранник. Только он уже в военной форме. Парень лет 27-30. 

– Здравствуйте, мне нужно получить разрешение на вывоз личных вещей.

Секундная пауза.

– Мы такие разрешения не выдаем.

– А кто выдает?

– Не знаю.

Понимаю, что из местных органов власти уходить с нерешенными вопросами нельзя. Потому что на блокпосту эти вопросы будет решать сложнее.

– У нас несколько комендатур. Кто выдает и к кому обратится? Вот тут, в налоговой – комендатура. Еще одна в налоговой милиции. И еще в здании исполкома, но там сейчас казачий гарнизон. Куда именно обращаться?

Парень, по-видимому, услышал из перечня знакомое название:

– Исполком! Я думаю, вам надо в исполком!

Ключевая фраза здесь «я думаю». То есть, тем самым он подтверждает, что не местный и ничего не знает. А еще, подтверждает мои опасения, что ходить за разрешением мне придется долго.

Нас прерывают. Кто-то из новых работников заходит, сдает на входе оружие. Новые работники налоговой теперь все в одинаковой военной форме. Такой теперь дресс-код для сотрудников штаба.

– А вы могли бы мне сказать номер, куда обратиться, чтобы я не бегал от комендатуры к комендатуре?

Парень куда-то звонит. Пользуясь паузой, рассматриваю знакомое помещение.

О, да тут изменения! Как настоящие ценители военного искусства, штабисты четвертой бригады приехали со своими картинами, заботливо развесив их на стенах. Вот эту рамочку с изображением солдата и какой-то подробной инструкцией мелкими буквами, я не помню в нашей налоговой. Не иначе как россияне напоминание о доме привезли.

– Вот вам номер комендатуры, вам там все расскажут.

Отлично! Звоню. Мужской голос произносит четко, прямо таки дикторским голосом:

– Комендатура.

– Я по вопросу разрешения на вывоз личных вещей. Сказали обратиться к вам.

– Мы военная комендатура, мы такими вопросами не занимаемся.

– А кто занимается?

– Это вам в казначейство.

– А где у нас казначейство?

– Возле здания налоговой милиции.

Лихорадочно вспоминаю, где же у нас возле налоговой милиции, которая с лета является штабом «Казачьей гвардии», находится казначейство.

Как оказалось, это новое казначейство. Подчиняющееся то ли «ЛНР», то ли казакам, то ли новым городским властям. Казначейство расположилось в бывшем отделении «Приватбанка».

В здании Привата все осталось как прежде, пожалуй, кроме терминалов. Касса, компьютеры (интересно, «приватовские»?), столы. Правда, на столах горы бумаг. В бытность Привата такого не было. Несколько сотрудниц выдают разрешение на ведение предпринимательской деятельности. Разрешение напечатано на листке формата А4, на нем флаг казачества.

Мой вопрос о вывозе личных вещей сотрудницы переадресуют друг другу, пока, наконец, коллегиально приходят к выводу: они таких разрешений не выдают. Да, раньше выдавали, сейчас – нет. Сейчас они занимаются только вопросами, регулирующими предпринимательскую деятельность. А личные вещи – это личные дела. Поэтому мне нужно обращаться в комендатуру.

Это то, что предполагал изначально. «Молодая республика» еще не успела родиться, а уже тонет в бюрократии.

– А если комендатура этим не занимается, то вам надо к окружному атаману, – советует одна из сотрудниц, в ответ на мою реплику о том, что комендатура от моих личных вещей открестилась. – Вам надо пойти к горному техникуму, атаман там живет.

Ну, вот, это уже похоже на профессиональный подход госслужащего к решению поставленных задач. Интересно, эти женщины уже получили статус госслужащих «ЛНР»?

Итак, наш путь лежит к пану атаману…

(Продолжение читать здесь)