Боец ПС Алена Белозерская рассказала "Новому времени" о том, что думают в ПС о легализации, походе Яроша в ГШ и деятельности ОБСЕ.

- Вчера ночью были тяжелые бои в Песках?

- Действительно были бои, но я не знаю подробностей, потому что я сейчас в другом месте нахожусь. Наши парни ходили в разведку, у них есть успехи. Но о них пока нельзя говорить.

Активное противостояние постоянно. Раз в несколько дней, не реже. Щупают оборону, ищут дырки в обороне, это такая разведка боем. Это нормально.

- То есть ничего такого неожиданного?

- Ничего неожиданного не было. Конечно, они готовятся к наступлению, они устраивают разведки боем, в том числе с привлечением танков, минометами постоянно обстреливают. Подробностей я не могу рассказать, потому что я не там. А умные люди прогнозируют их наступление где-то между Пасхой и 9 мая.

- А что говорит разведка, они технику тяжелую подтягивают или наоборот?

- Подтягивают.

- То есть они ничего не отводят?

- Единственное, они стали значительно реже, чем раньше, использовать тяжелую артиллерию, более 100 калибром. Они ее полностью не отвели, но используют ее реально реже, только когда им становится уже реально тяжело. 

- А почему реже используют, из-за ОБСЕ?

- Я думаю, да. У меня конкретно был случай. Они нас обстреливали весь день, эти непрекращающиеся обстрелы продолжались уже недели три, наверное. Они нас обстреливали из тяжелой артиллерии, из тяжелых пулеметов, из минометов, шел бой. В конце концов, наши парни добыли трофейный АГС, поставили его на новую станину и решили его испробовать. Собираются вместе с ним отправляться на позицию, чтобы дать им ответ, и тут, вдруг - тишина, полностью, все за секунду стихло, в один момент замолчало. И потом нам передали по связи, в чем же дело: из ОБСЕ приехали. И пока там были ОБСЕшники в районе донецкого аэропорта, оккупанты не сделали ни единого выстрела. Ну, и мы тоже, конечно, не стреляли. Я не понимаю, как работают эти ОБСЕшники. Когда используется даже танковая артиллерия, я уже не говорю о тяжелой артиллерии, допустим, эти ОБСЕшники физически рядом с этим оружием не присутствуют, они не видят. Но это слышно, иногда за несколько десятков километров, тяжелую артиллерию. То есть, если ОБСЕшники есть в Донецке, а они там точно всегда есть, они не могут этого не слышать. А так, бах, они приехали, и все замолчало. Мне кажется, это похоже на детские игры. Они должны постоянно это слышать, они же не глухие. 

- Сейчас ходят активные разговоры о том, что Правый сектор может перейти в подчинение Минобороны. Плюс несколько нервозная обстановка в СМИ вокруг ПС в целом. Какое настроение у бойцов в отношении происходящего?

- Большинство бойцов еще не сформировали своего мнения относительно [перехода в Минобороны], потому что они не знают подробностей. Нам обещана легализация - это правда. Но легализация в каком формате - мы этого еще не знаем. Насколько я знаю со слов Яроша - разработан поэтапный план легализации. То есть это будет даже не завтра. Может, это будет как Союз обороны Эстонии или это будет какая-то отдельная штурмовая бригада под Минобороной. Есть разные предложения. Пока мы не знаем, на каких условиях нас легализуют, мы еще не можем сказать, как мы относимся к этому. Но, в принципе, к самому факту легализации у большинства в ПС отношение позитивное.

Но я знаю, что у патриотов Украины, среди тех, кто симпатизирует Правому сектору, не все однозначно позитивно. Большинство относятся позитивно, но есть голоса, что это был ошибочный шаг, со стороны Яроша, стать советником. Потому что они считают позицию нынешней власти предательской. Даже тот факт, безусловно, предательский, что войну не признали войной, что у нас до сих пор "АТО". Есть и другие шаги, которыми люди недовольны. И они боятся [эти патриоты] чтобы система нас не переделала под себя. Они говорят: кого не удается убить, того покупают. Но я думаю, что Ярош не тот человек, который будет подлизываться к кому-то, и решение о легализации и его походе в Генштаб оно всем [нам] очень трудно далось, в том числе и Ярошу.

Если что, то отыграть назад никогда не поздно. Если от нас будут требовать то, что нам неприемлемо, мы можем отказаться от всех должностей, и вывести ДУК изо всех структур. Но это крайний случай, если нас совсем начнут предавать. Абсолютно все, и Россия, и Западные страны требуют от нашей власти ликвидации и разоружения так называемых незаконных вооруженных формирований. А мы де-юре... Ну, конечно, де-факто мы не НВФ, а целое войско, но де-юре мы НВФ. И сейчас такая ситуация, что мы должны или легализоваться, или пойти на открытое противостояние с властью. Разоружить нас физически власть не может, у нее нет для этого ресурсов. Но они могли бы, если бы мы пошли на открытый конфликт, они могли бы арестовывать наших парней, когда те были бы дома на ротации по одному, или забирать их, как преступников, раненых из больниц. То есть легализация - это меньшее зло, чем такое открытое противостояние.

- Учитывая эти все скандалы, отношение руководства ВСУ на местах изменилось к ПС или все это не касается вашего повседневного взаимодействия?

- Я вижу фронтовых офицеров, вообще ничего не изменилось.

- То есть вы как взаимодействовали вместе с ним, так и продолжаете?

- Да. Кто-то все время скидывал какие-то такие фейковые новости, что то ли приехали какие-то военные, приказали правосекам разоружиться, то ли их разоружат силой или [приказывают] оставить какие-то позиции. Вот такое происходит в СМИ, я звоню командиру ДУК, он вообще об этом ничего не знает. То есть процентов на 90 эти фейки кем-то сделаны, чтобы рассорить нас с армией. Но, в принципе, армейцы ничего об этом не знают, у них там [на передовой] интернета нет, они воюют, им по барабану. А мы им помогаем, и нашим, в принципе, тоже по барабану [все эти разборки]. Ну, нашим меньше, потому что это касается их судеб. Конечно, они хотят иметь соцпакет. Если сейчас у какого-то бойца элементарно проблемы в семье, кто-то заболел, нужны деньги на лечение, это все берут на себя волонтеры. Но сколько же можно народ истощать, пусть и государство поможет.