Чтобы рассуждать со знанием дела о том, насколько пострадал Луганск по время войны, нужно очень хорошо представлять себе, чем он был до нее. Так сказать, с чем сравниваем? 

Позволю себе привести рассуждение публициста Константина Крылова, использованное им в своем блоге: 

«Все они (российские города – авт.) довольно однообразны и похожи друг на друга: более или менее убитый и/или захваченный начальскими падлами исторический центр, убогие и мерзкие антиисторические постройки, ржавые гаражи, чудовищная грязь на улицах, дыры в асфальте... пузыри «торговых центров», уродство и гадость – и нависающий надо всем этим дух Безнадёги. Однако в одних городах всё выгажено (это слово тут уместно) до состояния мёртвой земли, сто лет поливаемой машинным маслом. Не буду приводить примеры, чтобы никого не обижать. Но вот идёшь по какому-нибудь такому городу и понимаешь: тут уже ничего никогда не будет. Господь, жги…»

Это рассуждение полностью применимо к Луганску, каким он был до войны. 

Не буду останавливаться подробно на личности экс-мэра Луганска и тех особ, с которыми он состоял в тесных партнерских взаимоотношениях. Как бы то ни было, результатом мудрого руководства была та самая картинка, о которой ведет речь Крылов. 

Смысловым центром города был Центральный рынок. Город украшали участки приватизированной неизвестно кем земли, окруженные железным забором, эти заборы стояли десятки лет. На починку дорог тратились какие-то немыслимые суммы из бюджета. Например, на ремонт 250 метров дороги на улице Тараса Рыбаса было потрачено 300 миллионов (это не опечатка) гривен. Надо ли говорить, что видимого улучшения дорог не наблюдалось? 

Ноу-хау Сергея Кравченко было «омолаживающее спиливание» деревьев, из-за чего город, где несколько месяцев в году среднесуточная температура не опускается ниже 30 градусов по Цельсию, был практически избавлен от зеленых насаждений. Замусорен Луганск был чуть ли не до верхней точки телевизионной вышки. 

Каждый дождь оборачивался наводнением, ввиду состояния берегов реки и городской канализации. Стоит ли говорить, что на «борьбу с подтоплением», судя по отчетам, тоже уходили астрономические суммы? И так далее, и так далее, и так далее… 

Что мы имеем на сегодняшний день? На сегодняшний день достигнуто то, что казалось невозможным по определению. На улицах Луганска чисто. 

Многие «поклонники» Донбасса очень любят инкриминировать ему, что он как был, так и остался «совком». Сейчас я дам им дополнительную информацию для размышления. Дело в том, что за последние четверть века в Луганске практически не строились капитальные сооружения, не считая нескольких торговых центров. Город обходился тем, что было построено до 1991 года. Личные домостроения, конечно, мы в расчет не принимаем – дома видных луганчан росли, как на дрожжах, строились на века. 

И обстрелы не нанесли существенного ущерба советским постройкам. В основном, они остались пригодны для жилья и эксплуатации. А вот новострой пострадал очень сильно. 

На центральном рынке стоит ужасный остов – все, что осталось от большого торгового центра. Такое же «эхо войны» представляют из себя и некоторые другие торговые центры, возведенные как отдельные здания рестораны, пристройки. 

Зеленым насаждениям Луганска от войны намного хуже не стало. Изуродованы они были под чутким руководством экс-мэра настолько, что хуже им сделать уже было просто невозможно. Парк имени 30-летия ВЛКСМ украшают обрубки деревьев. Такие же обрубки вместо густых, раскидистых деревьев растут на улице Оборонной, на других центральных улицах. Прошлись с «омоложением» и внутри кварталов. 

Сейчас наиболее гнетущее впечатление производит тот район, который до войны был средоточием жизненных интересов горожан – район Центрального рынка. Там находится масса поврежденного обстрелами новостроя. Былое оживление, людская толпа, осаждавшая в мирное время этот отсек города, остались в прошлом. 

Отчего так? Оттого что покупать некому, не у кого и не за что. 

Надумал я, к примеру, купить футболочку. Иду на рынок. Открыто несколько модулей, примерно одна треть из уцелевших. Работает несколько небольших магазинов одежды. Обхожу все с одним вопросом: 

– Сколько стоит футболка? 

– 300-350 гривен. 

Для сегодняшнего луганчанина это деньги, на которые он и его семья живут неделю, а то и две. Реализовать товар по довоенным ценам нереально. Но устройство рыночной торговли, вероятно, таково, что по другой цене продавать не могут. 

Нетрудно предсказать, что будет дальше. Оставшиеся пока что владельцы модулей, взявшие на себя сегодня работу продавцов, скоро поймут, подобно своим собратьям, что торговли по прежним расценкам не будет, и свернут бизнес. 

Философия разрушения – это не обязательно истории о том, как дом разваливается от попадания снаряда или от времени. Разрушаются не только дома, но и люди, отношения, привычный уклад жизни. 

И снова приходит на ум, что максимум шансов сохранить привычный уклад оказался у тех людей, чьи занятия не были продиктованы новым временем. Хирург сегодня в Луганске может жить так же, как жил до войны – плюс-минус. Ходить на ту же работу. Делать такие же операции. В чем-то ему будет трудно с лекарствами, с оборудованием, с зарплатой. Но на суть его жизни это не повлияет. 

Но есть занятия, которым сегодня в Луганске предаваться просто невозможно. Подумайте о том, сколько было в Луганске дизайнеров или специалистов по рекламе весной 2014 года и сегодня? 

И это не потому, что дизайном заниматься запрещено. Просто устройство жизни таково, что городу нужно десять, а не тысяча дизайнеров. Дизайнер останется не у дел или будет трудиться за такую зарплату, сама цифра которой год назад у него вызвала бы недоумение, поскольку дизайнер привык к мысли, что он – представитель среднего класса. И не мне вам рассказывать о всех опасностях когнитивного диссонанса у дизайнеров. 

Узор разрушения, как видим, в Луганске, непрост и неоднозначен. И удивляет иногда с самой неожиданной стороны. Например, тем, что нет сегодня газонокосильщиков, которыми так гордился экс-мэр – видимо, потому что они уничтожали последние травинки, последнюю зелень, оставшуюся в городе после «омоложения». Стригли траву до упора, уже в те дни, когда над городом свистели снаряды. 

Стоит сказать, что распались многие семьи. Допустим, жена уехала в Киев, а муж остался в Луганске. Формально брак не расторгнут, но фактически оба супруга находятся в активном поиске новых отношений. Хотя такая ситуация далеко не правило, и есть смысл подумать о том, что скрепляло союзы распавшиеся и сохранившиеся. 

Не претендуя расставить все точки над «і» в заявленной теме, все же рискну предположить, что довоенная жизнь породила множество симулякров (копий, не имеющих оригинала в реальности – ред.), жизнеспособных лишь в определенных условиях. Касается это многих жизненных сфер.

Симулякром, в частности, было «руководство городским хозяйством» со стороны Сергея Кравченко, большинство его проектов и «инициатив». Под напором чрезвычайных обстоятельств симулякры не устояли. 

Впрочем, дискуссия о философии разрушения совершенно уместна. Материал для нее есть у каждого, кто владеет информацией.