Традиция праздновать Новый год с ёлкой, в компании с непременными Дедом Морозом и Снегурочкой, так прочно укоренилась сегодня во всех республиках бывшего Союза, что кажется, будто существовала эта традиция всегда. Ещё сто десять лет назад, в вышедшей в Петербурге книге «Рождественская ёлка», говорилось: «Все так уже привыкли к этому обычаю, что без ёлки святки – не святки, рождественские праздники – не праздники».

В 1906 году философ Василий Розанов писал: «Много лет назад я с удивлением узнал, что обычай рождественской ёлки не принадлежит к числу коренных русских обыкновений. Ёлка в настоящее время так твёрдо привилась в русском обществе, что никому в голову не придёт, что она не русская…»

Действительно, деревья восточные славяне почитали всегда, но главным культовым деревом в Древней Руси всегда была берёза, ель же считалась деревом смерти: неслучайно по сей день еловыми ветками принято устилать дорогу, по которой идёт похоронная процессия. На Руси произошедшее от ели слово «ёлс» даже стало одним из имён лешего, чёрта: «А коего тебе ёлса надо?», а «еловой головой» принято называть глупого и бестолкового человека.

Существовал также обычай: удавившихся и вообще самоубийц зарывать между двумя ёлками, поворачивая их ничком. В некоторых местах был распространён запрет на посадку ели около дома из опасения смерти члена семьи мужского пола. Из ели, как и из осины, запрещалось строить дома. Еловые ветви использовались и до сих пор широко используются во время похорон. Их кладут на пол в помещении, где лежит покойник. Смертная символика ели нашла отражение в пословицах, поговорках, фразеологизмах:

«смотреть под ёлку» – тяжело болеть;
«угодить под ёлку» – умереть;
«еловая деревня», «еловая домовина» – гроб;
«пойти или прогуляться по еловой дорожке» – умереть и др.

«Праздничное» значение ёлка-смерть получила в России по возвращении Петра I домой после своего первого путешествия в Европу (1698-1699). Своим указом от 20 декабря 1699 года, в котором «по примеру всех иудео-христианских народов» день «новолетия» (до этого отмечавшийся 1 сентября) переносился на 1 января, Пётр I «устроил, – по словам А. М. Панченко, – экстралегальный переворот». День этот объявлялся праздничным: предписывалось на домах вешать «украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых».

Примечательно, что первыми перед навязанным нам иудо-христианским «Новым Годом» начали «украшать» крыши питейных заведений. Поэтому кабаки получили в народе название «ёлки». Примечательно, что в Западной Европе в XVIII веке обычая устанавливать новогодние ёлки в домах ещё не было, исключение составляла лишь Германия XVI века. Только в начале XIX века новогодняя ёлка стала завоёвывать Европу (но в России Дерево Смерти уже появилось, и это существенно проясняет неизменные сефардские цели), оставаясь при этом, выражаясь словами Диккенса, «милой немецкой затеей» (отметим сразу, что именно в Германии и Франции столетиями проживали именно сефарды).

В России ёлки первыми начали ставить в своих домах петербургские «немцы» (то есть это, как мы уже знаем, были сефарды, коих было не менее третьей части населения Петербурга. Приток немцев в Петербург, где их было много с самого его основания, продолжался и в начале XIX века). Этот обычай у них переняла столичная знать (мимикрирующие под русских сефарды). Остальное население столицы до поры до времени относилось к ней либо равнодушно (в русских деревнях по понятной причине ёлка также не прижилась), либо вообще не знало о существовании такого обычая.

Однако мало-помалу (а вялотекущая последовательная тактика против нас сефардами применяется постоянно) рождественская перверсия (или извращение, являющееся любимой тактикой сефардских иудеев), завоёвывала и другие социальные слои Петербурга. В середине 1840-х годов (благодаря незаметно-последовательному достижению своих целей) произошёл взрыв – «немецкое обыкновение» начинает стремительно распространяться. Петербург был буквально охвачен «ёлочным ажиотажем»: о ёлке заговорили в печати (кто ей владел на тот момент?), началась продажа смерто-ёлок перед Рождеством (иудея Иисуса, кстати, Новый Год празднуется в день обрезания иудоиисуса и это, как и полагается по иудейским законам, восьмой день после его рождения), её стали устраивать во многих домах северной столицы.

Обычай вошёл в моду, и уже к концу 1840-х годов рождественская перверсия становится в столице хорошо знакомым и привычным предметом «рождественского интерьера». «В Петербурге все помешаны на ёлках, – иронизировал по этому поводу И.И. Панаев. – Начиная от бедной комнаты чиновника до великолепного салона, везде в Петербурге горят, блестят, светятся и мерцают ёлки в рождественские вечера. Без ёлки теперь существовать нельзя. Что и за праздник, коли не было ёлки?»

И действительно, странен народ, ежегодно празднующий собственное уничтожение, не правда ли?..

Андрей СЕВЕРНЫЙ