В практике международных отношений наиболее высокий уровень сотрудничества между государствами характеризуется понятием "стратегическое партнерство". Как правило, о стратегических отношениях объявляют страны, у которых, во-первых, нет взаимных политических проблем, во-вторых, имеется высокий уровень торгово-экономических связей (и еще большие перспективы), и в-третьих, существует заинтересованность в сотрудничестве и глубокое взаимопонимание по основным вопросам международной безопасности и другим актуальным проблемам геополитики (например, разоружения, экологии и др.). На самом деле общепринятого определения термина "стратегическое партнерство" в теории международных отношений не существует. В академических словарях под этим определением понимают сотрудничество некоторой компании с более крупной и мощной в финансовом отношении компанией, которая может обеспечить ресурсы для достижения некоторых ее экономических и стратегических целей. Но даже и в этом, академическом определении уже кроется некоторое противоречие - если для "некоторой" компании сотрудничество с "более крупной и мощной" является стратегическим, то каким оно является для "более крупной и мощной" компании по отношению к "младшему брату"?

Между государствами таких градаций, как "более мелкий" или "более крупный" на уровне международного права не существует (при заключении договоров стороны как правило выступают равными партнерами, даже если с одной стороны США, а с другой - Науру). Зато есть понимание, что партнерство вполне может оказаться де-факто асимметричным - то или иное государство может выступать не просто формальным, стандартным участником системы двусторонних и многосторонних договоренностей, а настоящим другом, который в контексте собственных национальных интересов обязательно учтет и точку зрения "стратегического партнера", или возьмет на себя функции своеобразного "ментора". Так должно быть в идеале. Однако, как показал опыт трехлетнего конфликта Украины с Россией, "стратегические" отношения, зафиксированные на бумаге, на практике бывают крайне далекими от реалий.

Любопытный пример целого набора противоречий возникает в контексте "стратегических отношений" стран Причерноморья, в частности Турции и России. 27 мая во время очередного (уже пятого по счету телефонного разговора только в этом году) президент России В.Путин и президент Турции Р.Т.Эрдоган подтвердили взаимное желание углублять стратегическое партнерство. Чуть ранее, во время 25-го Саммита ОЧЕС в Стамбуле, на уровне правительств РФ и Турция договорились об отмене ограничений во взаимной торговле, возникшие после сбитого СУ-24. Все проблемы вроде бы сняли, но вот визовый режим и ограничения на турецкие помидоры остались. В свою очередь, Украина и Турция подписали Декларацию о стратегическом партнерстве в январе 2011 года, а Декларацию об углублении стратегического партнерства между Украиной и Турецкой Республикой - во время визита Порошенко в Анкару в 2016 году. По словам президента Украины, главы государств еще раз подтвердили, что стратегическое партнерство - это не лозунги, а конкретные практические проекты. "Проекты, которые отражают высокий уровень доверия между нашими государствами и помогают еще больше углубить и расширить наше взаимовыгодное сотрудничество между Украиной и Турцией", - отметил президент.

В апреле 2017 года Петр Порошенко и Реджеп Тайип Эрдоган в телефонном режиме договорились о дальнейшем развитии стратегического партнерства, а недавно об этом же говорил в Анкаре первый замминистра иностранных дел Украины В. Пристайко. У Турции в регионе есть еще один стратегический партнер - это Грузия, и об этом недавно заявил министр обороны Грузии Л. Изория.

Теперь самое время остановиться и задуматься. Россия оккупировала часть территории Грузии в 2008 году, и даже признала Южную Осетию и Абхазию независимыми государствами, отношения с которыми если не стратегические, то приоритетные, как об этом говорит Концепция внешней политики РФ от 30.11.2016. Россия аннексировала Крым и осуществляет агрессию против Украины на Донбассе. И при этом Турция имеет "стратегические отношения" со всеми сторонами конфликтов одновременно, а Россия до 2014 года рассматривалась первой в списке более чем двадцати стран, с которыми отношения "стратегического характера" поддерживала Украина. Если попробовать продвинуться дальше, то ситуация становится еще более запутанной, поскольку, к примеру, Россия стратегически поддерживает Армению, которая оккупировала 20% территории Азербайджана, который стратегический союзник Турции. Само собой, что режим Асада - стратегический враг Турции, и, одновременно, стратегический союзник России, которая развивает стратегические отношения с Турцией. При этом Россия поставила в Сирии комплексы ПРО С-300 и С-400, чтобы защищать армию Асада от авиации НАТО, в том числе от турецкой, и в то же время постоянно предлагает продать С-400 Турции, чтобы защищать ее от авиации Сирии. Турция - как стратегический партнер Украины - не признает аннексию Крыма своим стратегическим партнером Россией, однако при этом входит в крайне негативный для Украины проект "Турецкий поток", который та же самая Россия проталкивает. О чрезвычайно избирательном характере "стратегий" говорит приблизительный список "узаконенных" стратегических партнеров Украины, к которым в разное время причислялись Азербайджан, Беларусь, Болгария, Венгрия, Грузия, Германия, Израиль, Канада, Китай, Молдова, Польша, Россия, Румыния, Словакия, США, Турция, Узбекистан, Финляндия, Литва. Очевидно, что часть стран из этого списка попала туда по принципу географической близости, часть - в результате ситуативных усилий диаспоры или деловых кругов, или просто в связи с высокопоставленным визитом. При этом еще до недавнего времени "стратегами" выступали и президенты, и премьеры, и даже парламенты, которые в декларативной форме и часто в одностороннем порядке провозглашали ту или иную страну "стратегическим партнером". Официально закреплены двусторонними документами стратегические отношения только с США, Польшей, Болгарией , Азербайджаном, Турцией, Узбекистаном и ... Россией. Реалии политического процесса и агрессия России против Украины поставили многое на свои места. Стало совершенно очевидным, что, к примеру, США и Канада, Литва и Польша, Германия и Румыния по праву включены в этот список даже, если о стратегическом характере взаимодействия (как, к примеру, с Германией) заявляла только Украина. В отношении некоторых других стран ситуация выглядит менее однозначной. Так что же это такое - стратегическое партнерство, о котором так часто к месту и не к месту упоминают политики и дипломаты?

Исаак Ньютон говорил, что при изучении наук примеры полезнее правил. Давайте же обратим внимание на нашего северного соседа, который своими системными разрушительными действиями поставил под сомнение не только саму суть понятия "стратегическое партнерство", но и всю систему международного права, лежащую в основе отношений между государствами и их объединениями. К счастью, присущий кремлевской верхушке опыт практического планирования спецопераций, когда каждый шаг расписывается до мелочей, срабатывает и в масштабах всего государства: коллекция всевозможных "стратегий" и "концепций", утвержденных Путиным за последние три года, позволяет четко определить уровень понимания Москвой понятия "стратегичности".

Читайте также: Жданов: Голосування ВРУ щодо НАТО - популістське рішення, щоб догодити електорату

Итак, "Концепция внешней политики РФ" от 30 ноября 2016 г. говорит о "всеобъемлющем, равноправном, доверительном партнерстве и стратегическом взаимодействии с КНР", "привилегированном стратегическом партнерстве с Республикой Индия", "всеобъемлющем стратегическом партнерстве с Республикой Вьетнам", "стратегическом взаимодействии с Республикой Белоруссия в рамках Союзного государства". Кроме того, в феврале 2017 года Путин в одном из интервью причислил к сонму "стратегических союзников" России Таджикистан, Казахстан и Киргизию.

В "Стратегии национальной безопасности РФ" от 31 декабря 2015 года упоминается только два стратегических партнера - Китай и Индия, а СНГ значительно уступает по славословию объединениям БРИКС (Бразилия-Россия-Индия-Китай-Южная Африка) и РИК (Россия-Индия-Китай). Ни Турция, ни среднеазиатские республики бывшего СССР там не упоминаются, несмотря на крайне высокий уровень присутствия в официальном документе Кремля различных аспектов дугинского "евразийства" в самых разнообразных "интеграционных" и "приоритетных" контекстах. Совершенно очевидно, и этот факт закреплен соответствующим решением Европарламента, что агрессия России против Украины лишила РФ статуса "стратегического партнера ЕС". Однако, это не мешает "Газпрому" продвигать через европейские организации и компании убийственный для украинской экономики проект "Северный поток-2". С другой стороны, не может не радовать закрепленная в официальных документах стратегическая ориентация России на Азию. Если по отношению к Европе евразийский левиафан "от Калининграда до Владивостока" долгое время оставался более-менее равным партнером, способным кардинально влиять на политику и экономическую ситуацию, то в отношении Индии и Китая система двусторонних связей выглядит совершенно иначе, как в терминах ВВП, так и человеческого потенциала. К примеру, "стратегичность" отношений России с Китаем выглядит по меньшей мере разбалансированной, учитывая, что товарооборот двух стран не то в семь, не то в восемь раз меньше, чем торговля Китая с "нестратегическими" для России ЕС и США, а по населению вся РФ может легко разместиться в двух-трех не самых крупных китайских провинциях. Примерно такая же ситуация с Индией - торговля Индии с США в девять раз превышает торговлю с РФ, не говоря уже о многомиллиардных контрактах в сфере IT и обороны.

Читайте также: Триріччя Порошенка: підсумки і наслідки

Формальные параметры - наличие развитой договорно-правовой базы, степень либерализации двусторонней торговли и взаимных поездок граждан, количество визитов, консультаций и согласованных актов поддержки в международных организациях, безусловно, крайне важны. К примеру, Канада, с которой Украина подписала соглашение о свободной торговле, без сомнения является другом, стратегическим союзником и партнером Украины, как и ЕС. Другие страны, которые декларируют "стратегический характер" отношений, но применяют жесткие ограничительные меры в торговле, вряд ли соответствуют этим критериям. Однако не все решает экономическая выгода, еще важнее ценности. Опыт показывает, что говорить о развитии "стратегических" отношений с государствами, в которых внутренняя политическая ситуация определяется не системой права, принципами соблюдения основных прав и свобод, плюрализма, демократии и разделения властей, а автократическими режимами, покоящимся на воле одного человека, в практической плоскости не приходится. В том числе поэтому полным провалом оказались "стратегические отношения" Украины с Россией.

Крайне любопытно теперь читать все еще встречающиеся в сети аналитические документы по вопросам внешней политики 90-х и 2000-х годов, в которых Россия всегда упоминается как самый близкий стратегический партнер Украины. На протяжении двух десятилетий политики, "эксперты" и "аналитики" уделяли центральное внимание торгово-экономическим связям, историческому и культурному "единству" Украины и РФ. Возможно, нынешняя агрессия не была бы такой неожиданной и болезненной, если бы декларации о "стратегичности" подтверждались реальным сотрудничеством и объективным анализом взаимного учета национальных интересов, а не экспортом коррупции, привязкой к отсталым технологиям и постоянным вмешательством во внутренние дела. Первая газовая война произошла зимой 2005-2006 годов, вторая - 2008-2009. Еще раньше была Тузла, жесткое сопротивление кремлевских "стратегов" демаркации границ, вступлению Украины в СОТ, сближению с ЕС, не говоря уже о НАТО. Разве чеченских войн, Волгодонска, Беслана, подавления свободы слова, уничтожения политических оппонентов и систематического отжима бизнеса не было достаточно, чтобы понять к чему идет путинский режим? Возможно, этот опыт должен быть учтен и в отношении других стран, с которыми задекларированы "стратегические отношения". Безусловно, международные отношения - это не математика, однако даже в них плюс на минус дает в итоге минус, а не плюс.