Я не отмахиваюсь от проблемы коррупции, я не «отмазываю» коррумпированных чиновников и тех, кто их коррумпирует, я признаю, что коррупция остается проблемой для нашей страны. Но я категорически против того, чтобы превращать «борьбу с коррупцией» в очередную «кампанейщину», фетиш и панацею.

Коррупция не является, по моему мнению, главной причиной наших бед, а скорее, напоминает плохую наследственность, приобретенную при нездоровом образе жизни. А это значит, что избавиться от нее, как и от любых плохих привычек, очень трудно и это требует длительного времени и понимания, ради чего мы это делаем.

Говорят, что политические элиты забили политические программы. Я говорю, что это утверждение является преувеличением – гиперболой. На сегодня существует коалиция, которая реализует коалиционное соглашение, ту повестку дня, за которую я голосовал. Другое дело, что политика это искусство возможного, а не невозможного, здесь мы снова о сне разума. Далее. Я утверждаю, что антикоррупционный нарратив, в том виде, который у нас существует, разрушает институты, уничтожает доверие и служит лишь узкопартийным целям политической борьбы и увеличивает, а не уменьшает коррупцию. Ибо нарратив, в основном, построен необходимости репрессий и легитимизации насилия, как постоянно действующего механизма регуляции.

Читайте также: Україна не розвивається не через корупцію, а через відплив талановитих людей

А какой же выход, спросите вы? Что, мы должны прекратить обращать внимание на коррупцию? Конечно, нет. Я вижу здесь несколько шагов, но сначала объясню свою логику. Коррупция это не только сидение на потоках. В условиях естественного государства, которым мы, к сожалению, до сих пор являемся, привилегированный доступ к ренте, которую собирает государство, является скорее правилом. Вот в чем трагедия. Коррупция это не просто негативное явление, а это целый социальный институт, который призван компенсировать владельцу недостаток защиты его собственности со стороны государства и общества. Это не я придумал, это Олсон. Коррупция – это экономическое поведение. Если рассматривать институты по Норту и ко., как писаные и неписаные правила и нормы, то мы увидим несоответствие и разительное отличие между декларируемыми и реально действующими нормами в нашем обществе. Владельцы, малые и большие, в ситуации неуверенности инвестируют ежедневно, ежеминутно в коррупцию государственных институтов для сохранения своей собственности и увеличение привилегированного доступа к ренте. А дальше работает механизм "курицы и яйца" – разобраться, что было причиной, а что следствием чем дальше, тем труднее. Так что и получается, что вся энергия "антикора" направлена на последствия – на государственный аппарат – и именно опасно, что рецепт, который в конце предлагается, по большому счету – заменить одних "коррупционеров" на "антикоррупционеров" у власти. Это ошибочный подход. Потому что он не разрушает ключевую проблему – привилегии. Я утверждаю, что через антикоррупционную риторику украинские политики и аффилированные с ними часть ОО, банально хотят получить привилегированный доступ к ренте, а не разрушить коррупционные механизмы. Это грабли, на которые мы уже неоднократно наступали.

Почему, спросите вы? Отвечу – это наглядно проявляется в кейсе Шабунина и Филимоненко. Если отделить в этом деле зерна от плевел, то мы увидим, что главный месседж сторонников поступка Шабунина – привилегия осуществлять насилие в отношении ими определенных негодяев и отказ последним в защите. Именно это заставляет меня дать такое резкое определение о рождении монстра из существующих антикоррупционных практик и представлений.

А теперь о том, что делать? Первое, мы знаем куда идем, это, условно говоря, общество с открытым доступом, наиболее подробно описал Дуглас Норт и ко. в книге «Насилие и социальные порядки». Он, правда, не сказал, каким образом этого достичь. Впрочем внутри книги очень важная подсказка – отказ, не декларативный, а настоящий, от привилегий в пользу универсальных прав.

Читайте также: "Справа Мартиненка" розкрита. Самим Мартиненком

Второе – отказаться от манихейского взгляда на мир, присущий нашей культурной традиции. Я имею в виду черно-белую картинку. Опасность этого подхода не только в эскалации конфликта внутри страны, но и угроза применения «простых решений», где ответом на усложнение системе будет попытка ее максимального упрощения. То есть возвращение к состоянию «слабого естественного государства».

Третье – изменение экономического поведения актеров, отказ от коррупционного поведения возможны при обеспечении прав собственности всем без исключения, реформе судебной системы и укрепления доверия. Но институт частной собственности я поставил бы на первое место. Олсон в работе «Логика коллективных действий: общественные блага и теория групп» утверждал, что коллективное действие будет эффективнім только тогда, когда оно будет давать возможность его участникам получить личную выгоду (экономическую, социальную и т.д.). Отсюда происходит решение нашей проблемы – государство, как главный рентополучатель должно гарантировать неприкосновенность частной собственности и справедливое (justice) рассмотрение конфликтов и споров построенное на праве, а не на привилегиях, а владельцы, со своей стороны, как группа, должны отказаться от коррупционных практик, и инвестировать в добродетель. Это, к тому же, экономически выгоднее.