Существует слово, излюбленное Кремлем и всеми его представителями, которое пока не перешло в американский лексикон, жаждущий подобных заимствований из русского: provokatsiya. Буквально: провокация. Фигурально: "операция под чужим флагом".

Отравление бывшего российского разведчика Сергея Скрипаля и его дочери Юлии в Британии? Provokatsiya!

Ракетная атака, в результате которой  был сбит рейс MH17 Malaysia Airlines над Восточной Украиной? Provokatsiya!

Вмешательство Кремля в президентские выборы 2016 года? Очевидно, provokatsiya.

До 30 мая было легко высмеивать кремлевские вопли о провокации как циничный способ отвлечь наше внимание от фактов и переключить его на крайне маловероятные и откровенно конспирологические версии. Но после махинаций российского журналиста Аркадия Бабченко отвергать такие утверждения стало намного труднее. На этот раз оказалось, что российская сторона права.

Читайте также:  The New York Times: Что бы ни случилось, это не мы

История похожа на фильм о Бонде: во вторник Бабченко, чья критическая позиция к вторжению России в Украину уже долгое время  раздражала Кремль, трижды выстрелили в спину на пороге его квартиры,  его жена была в это время в душе. Он жил в Киеве, столице Украины, куда бежал из Москвы, опасаясь за свою безопасность. Но российские агенты нашли его и там, и он умер в машине скорой помощи по дороге в больницу. По словам полиции, его жена находилась в состоянии шока.

Известие потрясло московских коллег Бабченко. Многие из них не испытывали к нему особой любви и не поддерживали его позицию. Ненавидя режим в крайне степени, он писал, например, что десятки детей, погибших во время пожара в кемеровском торговом центре, стали платой за преступления Владимира Путина.

Но во вторник они оставили свое несогласие в стороне. Они поспешили написать некрологи и посты в соцсетях потому, что были знакомы с ним лично: еще один российский журналист застрелен Кремлем за то, что посмел думать самостоятельно.

Сомнений в том, что это дело рук Кремля, почти не было. За последние два года наемников, действовавших по приказам России, заподозрили в убийстве двух журналистов и бывшего российского депутата в Киеве. Кто еще убивает российских журналистов за их профессиональную деятельность? Кто еще охотится за своими врагами вдалеке от российских границ?

Источники, близкие к Кремлю, немедленно выступили с заявлениями, что это сплошная provokatsiya: зачем президенту Путину убивать антипутински настроенного журналиста, когда все первым обвинят самого Путина? Алексий Пушков, депутат российского парламента, был уверен в том, что это трюк, предназначенный для очернения Москвы. "Почему полиция отправилась в дом Бабченко за несколько часов до его смерти?, – написал он в Твиттере, – Почему она искала записи с камер или выключала камеры? Как правило, в таких случаях совпадений не бывает".

Независимые журналисты смеялись над этими попытками переложить на кого-то вину. Примерно до 6 часов вечера среды, пока Бабченко не воскрес.

Он появился внезапно – он был жив, дышал, шутил, извинялся перед женой – на пресс-конференции в Киеве, организованной Службой безопасности Украины. Оказалось, что по дороге в больницу он не умер. Все это было спецоперацией с целью захвата наемного убийцы и его российских заказчиков, которую несколько месяцев разрабатывала служба безопасности.

По-видимому, трюк сработал, и киллер, собиравшийся, по утверждениям украинской стороны, выполнить 30 заказов на убийство, был задержан. (Извинения Бабченко перед женой также были, по-видимому, фальшивыми: она была в курсе). Наименее вероятная версия, что Киев все это подстроил, чтобы выставить Москву в негативном свете, оказалась правдой.

Независимые российские журналисты пришли в ярость. Все те идеалы и этика, за которые государство подвергало их маргинализации, преследовало и убивало, Бабченко сжег одним киношным сговором с агентством госбезопасности. Кто теперь будет доверять этим журналистам?.

"Это безумная история; это отвратительно", – написал Илья Красильщик, соучредитель независимого российского новостного сайта "Медуза".

Андрей Солдатов, который пишет о российских секретных службах, сказал: "Я рад, что он жив, но он еще больше подорвал доверие к журналистам и СМИ".

Евгения Альбац, знатная дама московской оппозиционной журналистики, пожаловалась на то, что "теория фальшивых новостей подтверждена, и Кремль празднует".

Читайте также: Radio Free Europe: Вернувшийся с того света Бабченко обещает станцевать на могиле Путина

В течение многих лет российские чиновники кричали о провокациях на самых высоких уровнях. После отравления Скрипаля в Англии, посол России в ООН Василий Небензя убеждал Совет Безопасности, что все это провокация.

Скрипаль отравился, находясь возле британского испытательного полигона для химического оружия! Химикат сделали не русские, а британцы! А проверил ли кто-нибудь кошек мистера Скрипала и морских свинок? Они тоже были отравлены? Сидя в зале заседаний ООН, Небензя повторил слово "провокация" столько раз, что было слышно эхо.

Журналист, который ненавидит Кремль, превратил крики Кремля о провокациях в подлинное оружие. Высшие официальные лица Украины, не посвященные в секрет инсценировки, уже подняли в ООН вопрос об убийстве Бабченко, возлагая вину на Россию. Что теперь будет с их претензиями? А со всеми их обоснованными претензиями в будущем?

 После воскресения Бабченко ничего нельзя знать заранее.

Підписуйся на сторінки UAINFO у Facebook, Twitter і Telegram

Оригинал на The New York Times

Перевод – Андрей САБАДЫР, специально для UAINFO