Разговоры с украинскими воинами, которые вышли из Иловайского котла – это особенная категория бесед. Потому что это – очень особенные люди.

Это – глаза молодого красивого парня, который отлично смотрелся бы на обложках модных журналов. Но он принял решение стать добровольцем. Он был одним из первых, кто взял оружие в руки и поехал защищать страну. Потому что знал, что так – правильно и иначе не мог. Его подразделение принимало участие в боях за Иловайск и оказалось в котле. Он тоже из него выходил. Он единственный из своей группы выжил. Сейчас, когда он вспоминает попытку выехать из окружения, в котором все взрывалось и горело, обугленные тела товарищей, то, как выжившие собирали куски тел погибших, его глаза чернеют от боли. Во время рассказа он проваливается из реальности туда, откуда давно вернулся. Но дым этих событий легко затягивает обратно – туда, где бесконечно больно и очень страшно. И удержать в реальности в такие минуты его невозможно. От этого – каждое сказанное им слово еще страшнее.

Читайте также: Сумна сторінка в нашої історії. 4 роки Іловайській трагедії

Это – спокойная улыбка другого молодого добровольца. Который так же пошел защищать страну, потому что не мог иначе. Его подразделение тоже принимало участие в боях за Иловайск. Он также вышел из котла. И попал в плен, в котором провел полгода. Сейчас он, похожий на большого и милого плюшевого мишку, со спокойной улыбкой рассказывает о том, как его били в плену. И честно признается, что не знает, как мне, девушке, объяснить, почему он злился, когда на допросах били в пах. Потому что, "во-первых, это действительно больно, а во-вторых, для мужчины очень обидно, когда смотришь на этого чмошника и не можешь ему раз по шее дать и так же отбить ему яйца, если они у него есть".

Это – грустные смешки при рассказе сына о маме, к которой он из плена вернулся, прося прощения на коленях за то, что не признался сразу, что поехал воевать. И шутливое цитирование мамы, которая, глотая слезы, повторяла, что поседела бы за эти месяцы еще трижды, если бы у нее уже не были покрашены волосы.

Читайте также: Военный: Даже если будут асфальт под нашими ногами целовать – не прощать! 

Это – молодые парни с тяжелым взглядом, в котором виден опыт, о котором они никогда никому не расскажут, признающие, что когда на войне страшно, во весь голос, разрывая гланды, кричишь: "Господи! Мама! Пида*асы Я вас, су*а, перестреляю!". Потому что страхом накрывает с головой, но это тот страх, который спасает тебе жизнь. А когда становиться не просто страшно, а очень страшно – начинаешь шутить. Потому что иначе – никак.

Это – молодость, которая кажется немножко потускневшей, будто натертой пеплом. Это – невероятной красоты молодые женщины, которых никак не можешь проассоциировать с понятием "вдова". Это – подробные описания русских, которых "там не было". Это – обжигающие примеры влияния пропаганды. Это – истории плена и рассказы о предателях. Это – позывные погибших, в которых скрыто множество историй, поступков, отношений, планов, которые тебе называют с постоянным напоминанием, что именно они настоящие герои и про них обязательно нужно помнить.

Это – бездна боли, которая открывается в каждом собеседнике. И невероятное желание жить, которым они светятся.

Разговоры с украинскими воинами, которые вышли из Иловайского котла – это особенная категория бесед. Потому что это – очень особенные люди. Люди, с которыми есть о чем поговорить. Люди, которые могут объяснить цену всему тому, что у нас с вами есть. Люди, знающие, что такое ад, и поэтому особенно ценящие жизнь.