Путину 66. Он здрав, хитер, властолюбив. У него есть породистая любовница, бункеры долларов и украинский Крым. 

Он претендует на то, чтобы стать четвертым "великим" после Петра, Екатерины и Сталина, пытаясь вывести в себе некое среднее арифметическое все этих драйверов российского экспансионизма. 

Ни маленький рост, ни построенная коррупционная "тьма власти" наверху, ни привязанное к позорному столбу всякое инакомыслие – ничего это не мешает чувствовать себя Августом Третьего Рима. 

Феноменология Путина – в его внутренней гэбешной самодисциплине, выучке и натренированном сознании.

Большинство тех, кто прошли гэбэшную школу, отличаются удивительной интуицией на власть и умеют организовать свой путь к ее вершине. Но самое принципиальное – они умудряются удержаться на ней. 

Читайте также: Рейтинги российского президента обвалились до уровня 2013-го года – падение на 17%

Однако, даже гэбешная культура не способна удержать человека ее среды от материальных искушений, психосексуальных девиаций, попытки окунуться в мир сладострастных утех, сибаритской роскоши и вот этого притаившегося чувства безнаказанности, которое порой каждого из нас толкает на эксперименты с тем скучным планом, который определили Бог, судьба и повседневная суета. 

Казалось бы, среда, которая напичкана подробными знаниями как изящно манипулировать и управлять массовым сознанием эгоцентричного быдла и креативного планктона, как повелевать страстями и тайными желаниями этих "слишком очевидных людей", не способна взрастить внутри корпорации "идеального служивого". В итоге он рано или поздно превращается в сущее отрицание всей этой величественной идейности. 

И с одним заданием Путин точно никогда не справится. Он не сможет стать бессмертным. А значит так тщательно выстроенная им система мозгоконтроля, олигархического стойла и внешней спеси с его уходом треснет вдребезги и полетит в разнос. 

Так же как после смерти Петра настала дворцовая агония, как после смерти Екатерины – крепостническая вакханалия, как после смерти Сталина – либеральный перегар оттепели. Но у всех них было то, чего нет и не будет у Путина. Любое потрясение после них удерживалось острой памятью о былом величии, которое должно быть восстановлено, достигнуто снова любой ценой. Реваншистский огонек был всегда мотивационным ремнем российского проекта. Последние четыре столетия уж точно. 

Читайте также: Independent: Запад объявил войну ГРУ, но не ждите, что Россия приструнит своих шпионов

И каждый кризис воспринимался как некая плата матушке истории, но с обогретым правом на повторение и восстановление после искупления вины за все мировые пакости. 

Величина правящей личности в российской истории как раз и определялась умением уходящего в физическое небытие царя/генсека заложить почву для реставрации прежнего величия. И следуя этому логическому помыслу в 2000-м Путину суждено было стать "кормящим отцом" опрокинутой и обиженной общности под названием постсовковый народ России. 

Но теперь он один с огромным количеством внутренних и внешних вызовов, с которыми справится инструментальным мачизмом уже невозможно. Настало время, когда властелин и инициатор игры стал ее заложником. Потому что первые проблески надвигающегося ее финала ему очень хорошо видны. Он прекрасно понимает к чему она приведет. И вот в этом и весь парадокс: он действительно ничего уже не может сделать.

Читайте также: Путин проходит стадию гнева в принятии неизбежной правды по делу Скрипалей – политолог

Да, после ухода евразийского деспота должна быть стандартная полулиберальная одышка. Только фокус как раз в том, что после такого же стандартного кризиса оной никакая тоска по Путину не приведет к реставрации. Пойдет жуткая территориальная, политическая, национально-конфессиональная фрагментация этого "евразийского куска" возведенного в культ цивилизационного отшельничества. Остановить этот процесс не видится возможности. 

Думаю, что Путин станет первым в России вождем, с уходом которого окончательно погаснет имперский огонь реставрации.

Підписуйся на сторінки UAINFO у Facebook, Twitter і Telegram