Еврейское кладбище в Черновцах

В детстве я жил в Израиле. Назывался он Черновцы. Сначала мне об этом сказал отец. На мой вопрос, бывал ли он за границей, он ответил: "Мы живём за границей". Но не уточнил, за какой именно. Я знал, что евреи живут не только в Черновцах, но и в Москве, Киеве, Ленинграде. Но столичные евреи жили другой жизнью: они все без исключения были людьми богатыми и достойными. А у нас евреи были разные: валютчики, врачи, проститутки, шпана, спортсмены, среди них участник Олимпийских игр, чемпионы Украины и СССР. Я вообще в детстве считал, что самые лучшие спортсмены в мире – евреи, особенно борцы и боксёры.

О том, что есть такая страна Израиль, я узнал очень рано. Из Черновцов даже в самые лютые годы холодной войны в Палестину уезжали навсегда. Я очень сочувствовал Израилю: в шестидесятые годы туда ехала еврейская нищета – матери-одиночки с сопливыми детьми, инвалиды, которых гноили в чуланах любящие родственники, рецидивисты, поэты, писавшие на никому не нужном идише. Это был мутный ручеёк, который, как мне тогда казалось, может загрязнить чистые водоёмы Израиля, созданные в пустыне еврейским гением.

Читайте также: Чернівці: несамовитий мікс ідентичностей

Мои еврейские друзья в пику люмпенам и неудачникам, закончив школу, уезжали в Сибирь и там в 15 лет становились докторами физико-математических наук. Почему они выбирали Сибирь, я не особенно задумывался. Это было вполне в духе приключенческих романов, которыми я тогда зачитывался. Но понемногу ручеёк наливался, раздавался вширь, пока окончательно не вышел из берегов. В то время я уже читал другие романы и писал скорбные стихи:

А было время, помнишь, на перрон
бесплатно не пускали и за вход
взимали рубль старыми, тогда
ещё охотно плакалось, а ныне –
и это уж не первый год –
чешуйки ящерёнок не прольёт.

Вот ящерица юркнула. Вагон
так узок, словно я виски
руками стиснул.

Мы не увидимся. Ужасен проводник.
Сыреет в тамбуре его постельный лик.
Прижмись к моим губам, и я, как стеклодув,
добуду поцелуй, прозрачный, хрупкий,
сжимая ящеричный хвост подруги.

Читайте также: Українське місто, що дало світові класиків відразу чотирьох літератур

В закрытом пограничном городке
глаза нуждались в носовом платке
от умиленья: всё тот же цвет,
всё тот же колорит,
что степь и униформы
так роднит.

Мы не увидимся. В уборной на вокзале
на миг в рукопожатии умрём,
я пошатнусь, в лицо дыхнёт карболка,
к глазам моим притронется иголка,
чтобы сломаться.

В этих вагонах уезжали уже не бесприютные одиночки, а тысячи, десятки тысяч. Моды на Америку в Черновцах тогда не было. Все ехали в Израиль. Мне казалось, что я чуть ли не лично знаю всех израильтян, по крайней мере, всех новых израильтян, поскольку родом они из Черновцов. Я так близко стоял к этому потоку, что меня в конце концов тоже смыло и понесло. А в Израиле я впервые побывал, когда мне было уже под сорок. Он оказался огромной страной, населённой огромным народом. И ни одного, ни одного из тех самых черновицких "израильтян" я не встретил ни на Мёртвом море, ни в Иерусалиме, ни в Кфар-Дароме.

Підписуйся на сторінки UAINFO у Facebook, Twitter і Telegram