"Игра престолов" на Даунинг стрит, 10: как консерваторы и оппозиция "уходили" Терезу Мэй и на что теперь обречен Борис Джонсон

Британская политика – дама жестокая, невероятно циничная и совершенно беспощадная к чужим ошибкам. Она не знает милосердия и не умеет прощать. Политическая жизнь в Британии - настоящие джунгли, непроходимые, удушающе-влажные, чрезмерно шумные и, в то же время, навевающие чувство гнетущего одиночества. За приятными, милыми «народными» образами министров в метро, на улицах и кафе скрываются расчётливые, хищные звери, которые моментально чуют слабость и немедленно нападают.

В британской Консервативной партии так и происходит. Отбор лидеров напоминает настоящую "королевскую битву", сражение между самыми сильными и выносливыми, самыми наглыми и беспринципными, самыми проворными и ушлыми, да и чего греха таить – самыми богатыми и обеспеченными. Стая консервативных волков уже сожрала не одного политика, и точно не одного премьер-министра, когда чуяла его слабость и неуверенность, или просто хотела есть.

Даже великий Уинстон Черчилль, которым сегодня восхищается вся Европа (а с ней и Украина), не избежал этой участи. Сперва его, словно раненого зверя,выследили и посадили в клетку после катастрофы с Дарданелльской операцией в феврале 1915 года, вызвавшей правительственный кризис. И добивали его медленно, с пристрастием, заставив перед унизительной отставкой посидеть несколько месяцев на бесполезной должности-синекуре (чисто номинальный пост, не имеющий какого-либо влияния на систему) канцлера герцогства Ланкастерского (да, это кресло в Кабмине до сих пор существует). Выбравшись из заточения, Черчилль, вопреки всему, сумел снова вернуться на британский политический Олимп и вывести страну победительницей из Второй Мировой войны. Однако и здесь сработал животный политический инстинкт англичан, который столетиями выращивался в элитных учреждениях и политических школах жизни. Как только Черчилль стал не нужен после завершения войны в 1945 году, его с лёгкостью выкинули. Он не сумел уйти на покой на вершине славы. Слишком опьяняюще-звёздным было то время, слишком сильным было чувство собственного превосходства, триумфа над всеми другими человеческими созданиями, чувство, притупившее боль от ударов, которые получил Черчилль за время своей каденции. Эта самоуверенность и сгубила его на выборах в июле 1945 года, которые он с треском проиграл, и только тогда заметил, что стал «хромой уткой» в сверкающих глазах своих хищных коллег.

Следующего премьер-министра – лидера лейбористов Клемента Эттли, благодаря которому Британия успешно преодолела трудности послевоенных лет и прошла модернизацию – ждала та же судьба. Приложив руку к свержению легендарного Черчилля, Эттли, впрочем, стал такой же жертвой британского правящего класса и политических интриг, как и его предшественник. Проведя невероятно сложные реформы в 1940-х годах, уже к 1951 году его власть начала слабеть, а участие Британии в войне в Корее вызвало правительственный кризис. Почуяв страх слабеющего вожака, его же соратники тотчас бросились на него, вонзив нож в спину в октябре 1951 года, когда назначенные им же министры из левого крыла Лейбористской партии вступили в сговор с целью обрушения правительства и смещения Эттли. По иронии судьбы, тогда лейбористы проиграли консерваторам, что на некоторое время вернуло на пост премьера Уинстона Черчилля, смаковавшего победу как личную месть.

Сегодняшняя Британия не особенно сильно отличается от той, которую я описал. Политические интриги, закулисные игрища депутатов и министров, предательства и обман – всё это формирует социальную среду британского правящего класса до сих пор.

Эпоха премьер-министра Терезы Мэй завершилась точно также, как заканчивались эпохи Уинстона Черчилля, Клемента Эттли или Маргарет Тэтчер. Падение «второй железной леди», как её называли в июне 2016 года под воздействием трагикомического шока от исхода референдума о Brexit, стало достойным шекспированых тонов этой эпической утрировано-абсурдистской саги.

Выдержав несколько ударов в спину, предательства близких коллег и однопартийцев, подавив множество внутрипартийных мятежей, пропетляв в десятках унизительных раундов переговоров с ЕС и стойко пережив четыре провальных голосования за свой проект соглашения с ЕС о Brexit, Мэй держала оборону до последнего. Финал наступил после окончательного краха договорённостей с региональными и столичными элитами, когда огнём тщеславия, ненависти и животных амбиций запылал весь Лондон.

Оказавшись отвергнутой северо-ирландскими юнионистами (от голосов которых зависела стабильность правящей коалиции), брошенная своими же однопартийцами, преданная собственными министрами, с «горящим» парламентом и мятежным правительством, Тереза Мэй решилась на последнюю отчаянную контратаку, стоившую ей карьеры. После четвёртого провала голосования за её проект соглашения по выходу из ЕС 22 мая, она рискнула «сломать последнюю печать» - согласилась рассмотреть вариант второго референдума, которого требовали лейбористы.

Это стало финальным аккордом. Сразу 11 министров в её правительстве, включая будущих претендентов на престол Уайтхолла Саджида Джавида и Джереми Ханта, словно хищные звери, бросились на раненного и промахнувшегося вожака. Попытка Мэй переиграть всю ситуацию путём «сдачи» последних аргументов врагам из оппозиции стала сигналом к началу мощнейшего решающего восстания «баронов-брекзитеров» в Консервативной партии. В результате заговора министров, осадивших крепость Терезы Мэй на Даунинг Стрит 10, и восстания рядовых членов партии в комитете 1922, премьер-министр оказалась изолированной. Последний удар нанесла лидер фракции консерваторов в Палате общин Андреа Лэдсом – та самая, которая в 2016 году помогла Мэй прийти к власти, а теперь с лёгкостью помогла от неё избавиться.

Читайте также: The New York Times: Борис Джонсон — это конец Великобритании

24 мая премьер-министр Тереза Мэй подала в отставку, спустя 3 года безумных блужданий лабиринтами Brexit – священной миссии, которую она так и не довела до конца.

Теперь эта сакральная задача перейдёт на плечи нового премьер-министра – одного из лидеров восстания «брекзитеров», бывшего мэра Лондона и экс-министра иностранных дел Бориса Джонсона, человека, приложившего руку к циничному и беспощадному свержению своей предшественницы. Стоя у трибуны перед заветной дверью на Даунинг-Стрит 10, Джонсон не преминул рассказать о том, как он «благодарен» своей предшественнице за стойкость и волю, которую она продемонстрировала. Распевая какое-то время хвалебные оды Терезе Мэй, на самом деле Джонсон ненавидел её за то, что был вынужден резко завершить свою карьеру министра иностранных дел осенью 2018 года. Рассказывая о «достижениях» предыдущего правительства, он немедленно учинил «кровавую бойню», уволив всю старую команду Мэй в полном составе, включая заместителей министров. А их заменил своими людьми: махровыми сторонниками «жёсткого Brexit», откровенными евроскептиками и «баронами-брекзитерами», которым он и обязан свержением Мэй.

Борис Джонсон – не новичок в британской политике. Будучи выпускником «инкубатора элит» в Оксфорде (как, впрочем, и все прочие претенденты на премьерство), он много лет работал журналистом, прежде, чем стать депутатом и начать восхождение к сегодняшнему премьерству. Уже на посту мэра Лондона Джонсон успел обрасти весьма своеобразной репутацией человека, пренебрегающего протоколами и правилами, грубого, иногда вульгарного, с комичным выражением лица и странной блондинистой внешностью. Именно по этим критериям Джонсона моментально бросились сравнивать с президентом США Дональдом Трампом. Как сказал в своей передаче американский комик Сет Майерс, сравнивая избрание Джонсона с Трампом: «Сегодня Британия наконец-то ответила на вопрос: если твой друг бросается головой вниз с обрыва, сделаешь ли ты это?».

Новый британский премьер – человек безусловно талантливый. Он хороший менеджер, неплохой управленец и зарекомендовал себя в качестве вполне сносного столичного головы. Он умён, владеет латынью и юриспруденцией, знает несколько европейских языков, включая французский, испанский, итальянский и немецкий. Однако есть одна черта, которая не позволяет полноценно восхищаться деятельностью Джонсона – он виртуозно умеет присваивать себе чужие заслуги и выдавать их за свои. Во время его правления в Лондоне, появился термин «велосипеды Бориса» - так называли кучу велосипедистов, которых на улицах столицы стало в несколько раз больше после расширения инфраструктуры велосипедных дорожек по всему городу. Не важно, что спроектирован и запущен этот проект был предшественником Джонсона – Кеном Ливингстоном. Именно Борис взял себе лавры успеха, и всегда ездил на работу на велосипеде, чтобы подчеркнуть, что велосипеды всё-таки Бориса, а не Кена.

Во время Олимпиады-2008 Джонсон, будучи мэром, который не сделал практически ничего для того, чтобы приблизить Британию к этому событию, был гвоздём программы, а на финальном параде перед Букингемским дворцом толпы людей скандировали «Мы любим тебя, Борис!». В этом умении манипулировать информацией и надевать себе бесчисленное количество масок Борис Джонсон не знает равных. Благодаря этому он и стал одним из главных хищников в волчьей стае Консервативной партии.

Читайте также: Brexit-премьер. Пять проклятий Бориса Джонсона

Новый премьер-министр Великобритании, как и ожидалось, был холодно воспринят в Европейском Союзе. Оно и неудивительно. Ещё когда он возглавил МИД, многие в Европе недоумевали, как могло произойти подобное недоразумение. Ведь Джонсон известен своей несдержанностью в словах, чрезмерной грубостью и полным безразличием к тому, как и что он скажет, если он этого захочет. Называя Хиллари Клинтон «садистской медсестрой в клинике для душевнобольных», женщин-мусульманок «абсолютно смешными», Владимира Путина «эльфом добби», и посылая редактору издания «The Telegraph» письмо со словами «иди на хер и сдохни» в ответ на негативную публикацию о нём, Борис Джонсон никогда не стеснялся этого и не считал, что он неправ. В этом его сила и слабость. Он – волевой, сильный и уверенный в себе человек, политик, идущий напролом, когда ему это надо. Но в то же время у него нет тормозов, чувства эмпатии, а итоновско-оксфордская среда окончательно убила в нём ощущение меры, навязав холодный цинизм и политический азарт.

Свергнув свою предшественницу, Борис Джонсон с головой погрузился в новую работу, о которой мечтал всю свою карьеру. Он с энтузиазмом взялся за Brexit, уверенно заявив, что Британия обязательно покинет Евросоюз 31 октября при любых раскладах, что сразу же напомнило мне знаменитую фразу Терезы Мэй в её первом победном выступлении 3 года назад – «Brexit – это Brexit». Правда, у Джонсона запомнилась другая фраза касательно выхода страны из ЕС – «сделай или умри».

Проведя массовую чистку в Кабмине, премьер-министр принялся за формирование собственной команды, которая на 5 лет станет экипажем ещё одного корабля, попытавшегося выйти в самостоятельное плавание, не налетев на рифы. По словам Джонсона, его правительство будет «современным». Он намерен назначить туда много представителей национальных меньшинств и женщин. Ясное дело, он делает это не потому, что он в это верит, а с целью перекрыть негативный информационный фон вокруг его персоны – по поводу сексизма и расизма, с которыми связывают его историю политических высказываний.

Подбор кандидатов в его команду сразу же вскрыл стиль управления Бориса, тот самый элитарно-закрытый условно «кумовской» вариант кадровой политики, который так выводит из себя левых либералов, когда критериями отбора могут выступать банальные вещи, прямо как у Дональда Трампа. Тут и богатый парень из медиа-бизнеса, который предоставил Джонсону своё поместье в качестве штаб-квартиры для избирательной кампании. Тут и министры, которые попали в опалу во время правления Терезы Мэй. Тут и обозреватели, писавшие оды Джонсону и его политическому гению, и люди из мэрии, с которыми он работал.

Несмотря на уверенность в своём успехе, Джонсону явно придётся тяжко. Перед ним откроется вся плеяда проблем, оставленных в наследство от правительства Терезы Мэй. Это касается не только Brexit. Великобритания страдает от гораздо более глубокого, системного кризиса, охватившего все социальные группы населения. Выход Британии из состава ЕС породил дискуссии о будущем Королевства в новом мировом порядке. Политический вес Британии в регионе и мире падает, а после Brexit пропадет весь смысл внешней политики страны за последних 40 лет, ее комфортное место в международной системе, которое вполне устраивало Британию в условиях постепенной эрозии ее глобального лидерства, происходившей с 1970-х годов. Неспособность элит справиться с Brexit, поставив государственные интересы выше собственных, продемонстрировала вырождение британского правящего класса, деактуализированного запросами нового поколения британцев. Разрыв между богатыми и бедными, а также дисбаланс в развитии регионов ещё больше осложнили ситуацию в стране. Как и соседняя Франция, Британия утратила политико-идеологический и философский фундамент своей системы. Однако этот вызов окончательно обнажился во всей красе только когда рванул Brexit, заставив многих вспомнить все свои обиды и проблемы последних нескольких десятков лет, особенно в отношениях регионов и центра. Вдобавок ко всему, обострились проблемы внутреннего характера (социальной политики, здравоохранения, инфраструктуры), а мейнстримные партии ушли в полноценный разнос, уступая дорогу новым, внесистемным и пост-идеологическим силам.

Вот эти проблемы и станут настоящим вызовом для Бориса Джонсона, и либо сделают из него второго Черчилля, либо отправят на политическую свалку, как и его коллег – Дэвида Кэмерона и Терезу Мэй. Чтобы очертить вам контуры кризиса, я перечислю лишь немногие из вызовов, с которыми придётся столкнуться Джонсону в ближайшие месяцы:

1. Внешнеполитическая ориентация. После Brexit Британия окажется в «лимбе» международной конфигурации. Евросоюз станет чужим блоком, с которым Лондон будет вынужден по-новому выстраивать отношения. Соответственно, плавать в одиночестве Британии нельзя, ей необходима опора во внешней политике, партнёр, который поможет преодолеть негативные экономические последствия выхода из ЕС, заключив с ней выгодный торговый договор.

2. Национальное единство. Из-за Brexit резко обострились отношения между Лондоном и регионами, в особенности – Шотландией и Северной Ирландией. Тереза Мэй не сумела урегулировать эту проблему, и Джонсон, будучи не особенно популярным политиком в Белфасте и Эдинбурге, будет вынужден столкнуться с обострившимся сопротивлением со стороны региональных «баронов» - националистов, не желающих выхода из ЕС, тем более по «жёсткому сценарию». Это усиливает центробежные тенденции в Британии, ставя страну перед реальным риском потери территорий – Шотландии путём второго референдума о независимости и Северной Ирландии путём разморозки конфликта из-за развала соглашений 1999 года.

3. Объединение партии. Консервативная партия, доставшаяся Джонсону в наследство от Терезы Мэй, слабая, разъединённая и расколотая на семь-восемь конкурирующих «Brexit-племён», занимающих разные позиции по этому вопросу. Новый премьер-министр, если хочет избежать постоянных подавлений бунтов у себя за спиной, должен объединить партию на каком-то одном общем аргументе, иначе он долго на своей должности не протянет.

4. Парламентский кризис. Одним из самых главных препятствий на пути Джонсона к урегулированию вопроса Brexit станет мятежный парламент. Палата общин уже приняла ряд законопроектов, связывающих премьеру руки в решении вопроса выхода из ЕС. К тому же, правящая коалиция Консервативной партии и северо-ирландской юнионистской партии де-факто мертва. Если Джонсон захочет возродить её ради получения голосов, ему надо будет говорить с юнионистами и обновлять обязательства, данные Терезой Мэй. К тому же, после довыборов в округах Брекон и Рэдношир, их коалиция будет иметь лишь на один голос больше, а не на три, как было последние 3 года. В то же время, оппозиционная Лейбористская партия уже обещает устроить Джонсону холодный душ в виде вотума недоверия, а фракция Мэй будет саботировать его попытки провести через парламент решение о Brexit.

5. Отношения с ЕС. Джонсон уже заявил, что Brexit произойдёт 31 октября, и он намерен внести изменения в проект соглашения с ЕС. Однако в самом Брюсселе его слова встретили прохладно. Главный европейский переговорщик о Brexit Мишель Барнье лишь сухо заметил, что Евросоюз никаких изменений в существующий проект договора (четырежды отвергнутый парламентом) вносить не собирается. Впрочем, в ЕС говорили о готовности предоставить Британии ещё одну отсрочку для выхода, если она этого пожелает. Однако сам Борис Джонсон не намерен просить у Брюсселя такой «щедрый подарок», что может быть расценено его сторонниками как слабость. На выходе получаем патовую ситуацию, се дорожки которой ведут к «жёсткому Brexit».

6. Внутренняя конкуренция. Орды сторонников евроскептиков и национал-популистов Найджела Фараджа из «Brexit-партии» будут составлять главную политическую угрозу для Консервативной партии в случае досрочных выборов, которые Джонсон может объявить  попытке переиграть ситуацию и перезапустить систему. В этом случае, у Джонсона будет два выхода – попытаться разбить своих врагов на выборах (что будет сложно сделать), либо вступить с ними в ситуативный альянс, как это было в 2016 году. Правда, в этом случае, премьер-министр может потерять часть своих сторонников и настроить против себя значительную часть общественности и регионы.

7. Внутренняя политика. За Brexitом мы забываем, что Британия имеет также кучу нерешённых Терезой Мэй внутренних проблем: бедность (14 миллионов британцев, живущих в «относительной бедности»), социальное обеспечение, здравоохранение, строительство новых домов (заторможенное из-за кризиса и протестов экологов), падение финансирования школьных учреждений, высокий уровень иммиграции.

Конечно, прогнозировать, что будет делать Борис Джонсон по каждому из этих пунктов, пока что сложно. Весь август он будет формировать свою команду, и лишь к сентябрю начнутся консультации с парламентом относительно перспектив Brexit.

Однако, судя по первым назначениям, уже с уверенностью можно сказать, что правительство Бориса Джонсона будет одним из самых правых со времён Маргарет Тэтчер, явно про-американским и про-израильским, анти-российским и анти-китайским, невероятно популистским, одной из главных идеологических платформ для евроскептиков, включая правых из США. Назначение Доминика Каммингса – архитектора Brexit-кампании и приятеля Стивена Бэннона – является весьма красноречивым в этом контексте.

Всё это означает, что, скорее всего, отношения между Великобританией и ЕС начнут ухудшаться в пользу сближения с США, особенно если реализуется сценарий «жёсткого Brexit», что очень вероятно. К тому же, если Джонсон хочет получить торговое соглашение с США, которое компенсирует Британии часть потерь от выхода из Евросоюза, ему придётся пойти на уступки по многим вопросам международной повестки: от противостояния Ирану и отношения к «ядерной сделки» до противодействия китайским компаниям и возобновления поддержки военной кампании в Йемене. По сути, свергнув Терезу Мэй, оказавшуюся в ловушке собственной игры, Борис Джонсон пытается продемонстрировать чудеса эквилибристики, рискуя выбраться из кризиса, чтобы прыгнуть в новую ловушку.

И у него очень мало времени. Фактически, на стабилизацию ситуации у нового премьера есть всего 4-5 месяцев.

Підписуйся на сторінки UAINFO у Facebook, Twitter і Telegram