Конституционная контрреволюция в Тунисе. Логика происходящих сейчас политических процессов в Тунисе до боли напоминает ситуацию в Украине. Думаю, стоит зарисовать её подробнее.

Об этом на своей странице в Facebook пишет политический аналитик Илия Куса, информирует UAINFO.org.

По сути, речь идет о столкновении старого бургибистского государства середины XX века и образа пост-революционного государства, которое пытались создать в течение последних 10 лет после условного "майдана", но не смогли.

Харизматичный, популярный среди разочаровавшихся народных масс, президент, бывший преподаватель, неожиданно выпрыгнувший на выборах 2019 года, окончательно вошёл в клинч с политическим истеблишментом и самим государством.

В попытках перестроить систему под себя и в соответствии со своими идеалами справедливого общества, опираясь на поддержку широких слоев населения, деморализованных "провалом Майдана" 2011 года, он начал конфликтовать с системными силами и олигархами.

Будучи не в состоянии изменить систему законным способом, исходя из собственного понимания революционной логики, президент скатывается в авторитаризм, становится всё более самоуверенным, жестким и бескомпромиссным.

Читайте также: Китай готовится к "мирному воссоединению" с Тайванем

В итоге, пользуясь экономическими трудностями в стране, он выходит за рамки правового поля, и разворачивает наступление на старые элиты с целью силового перераспределения политического влияния и потоков, но при этом ему не хватает полного контроля над силовым аппаратом и государственными институциями.

Незначительный выход за рамки законов сперва находит отклик среди населения, уставшего от постоянных политических дрязг и качелей, и многие люди искренне поддерживают действия президента, хоть они и не совсем законные с точки зрения действующей Конституции.

Однако в условиях отсутствия у президента сильной команды реформаторов и четкого видения пост-революционного государства, а также под воздействием ощущения всевластия и всемогущества, на месте сломанных структур ничего не удается построить.

Централизация политической власти становится бесконтрольной, и в итоге президент оказывается в тупиковой ситуации: вернуться в правовое поле он не может, поскольку у него не получается переломать старое государство предыдущей эпохи, а без этого возвращение будет восприниматься как слабость, поражение и капитуляция.

Поэтому, начинается инертный путь к все большей узурпации власти. Институциональная беспомощность консервирует его ещё больше в себе.

Читайте также: Китай готовится к вторжению? Почему Тайвань забил тревогу и есть ли угроза большой войны

Авторитарные замашки выливаются в силовое подавление уже не только политических оппонентов, но и представителей гражданского общества: журналистов, активистов, правозащитников, академиков, телеведущих, блогеров, бизнесменов. Словом, всех, кто ставит под сомнение революционный дискурс в том понимании, в котором его представляет президент.

Это приводит к разочарованию в нём части сторонников, либерально-настроенных граждан, оставшихся верными своим идеалам 2011 года. Растет и критика со стороны западных партнеров. Против президента выступают уже и национальные профсоюзы, и неправительственные НГО, и умеренные левоцентристские и либеральные силы, которые ранее старались не критиковать действия главы государства и осторожно наблюдали за происходящим издалека.

В конечном счете, оппозиционные силы начинают объединяться в антипрезидентский альянс и обретать четкую структуру, становясь потенциальной угрозой для президента. Вопрос только в том, вокруг какой фигуры они объединятся, когда придет время. И как только альтернатива президенту появится, начнется обратный отсчет его карьеры.

Можно сказать, что действия президента Туниса привели к, своего рода, контрреволюции.

Для него политический кризис стал игрой с нулевой суммой: или ты победишь, или проиграешь, третьего не дано. А это создает реальную перспективу реставрации в Тунисе старых порядков, просто с другими действующими лицами во главе.

После 2011 года Тунис, в восприятии широкой западной общественности (а значит, и у нас, так как мы стремимся повторять нарративы их политико-медийного поля) стал "единственным примером успеха арабской весны", страной, которая "смогла".

Но по факту, это было, мягко говоря, лукавством. Никаких глубинных реформ политические элиты в Тунисе провести не смогли. Более того, если проанализировать движение национальных элитных групп после 2011 года, то станет видно, что старые системные силы никуда не исчезали.

В результате "революции" 2010-2011 годов вытеснить сумели лишь часть правящих элит, в основном из окружения бывшего президента, который стал слишком токсичным для всех, даже для части олигархов, которые не захотели впрягаться за него 10 лет назад.

Остальные же - часть бывшей правящей партии и системные оппозиционные силы - остались в политике. Кто-то провёл ребрендинг, кто-то раздробился на мелкие политические партии, где-то появились новые люди. Но система радикально не изменилась, разве что стало больше медиа, мнений, говорящих голов и внешнеполитического влияния.

А конституционный переворот президента Туниса подводит черту под 10-летними потугами построить что-то иное, и ставит вопрос о том, а хотят ли местные действительно что-то иное, или же лучше вернуться к хорошо знакомым правилам. И предложение президента вернуться к Конституции 1959 года, наверное, лучше всего иллюстрирует этот момент.