«Габрелянов устроилочередной …ный стыд и позор. <…>«Известия» — филиал Кремля», — написалав своем «Твиттере» в минувший вторниктелеведущая Ксения Собчак. И выложилав своем блоге sobchak-xenia переписку с журналисткой«Известий» Анастасией Ниточкиной.

По заданию редакцииАнастасия взяла интервью у известнойтелеведущей, пишет блог "Новой газет". Оно так и не было опубликовано.«С материалом происходит какая-то возня,— пишет в письме Анастасия Ниточкина.— Меня торопили с ним с ночи вторника,поскольку была договоренность, что ятекст у вас подписываю, я и не отдавала,пока вы не подписали. <…> В результате,когда мы материал сдали, его взял читатьГабрелянов (Арам, владелецхолдингаNews Media.— Ред.), которыйв тот момент оказался в редакции, хотяраньше, насколько я знаю, он не оченьлез непосредственно в «Известия». И вотон уже два дня читает, изучает подмикроскопом». <…> «Я так понимаю, чтоон так надолго задумался, потому чтоесли сократить что-то или вырезать —глупо, ведь у вас есть полный текст. Нуили он совсем чумной — понес Сурковупоказывать и разрешения у Кремляспрашивать, — тогда совсем смешно:понятно же, что вы это так просто неоставите». (См. Переписку.).

Редактор предложилаАнастасии Ниточкиной придержать текстна пару месяцев, «когда Собчакснова будет в фаворе», корреспондентотказалась.

По договору корреспондентас холдингом, журналист не имела правапубликовать материал в каком-либо другомиздании. Но, как рассказала «Новой»Анастасия Ниточкина, после возникшегоскандала «Известия» договор с нейрасторгли. Так же лишилась работы иредактор отдела культуры газеты СветланаНаборщикова, которая дала задание взятьэто интервью.

Генеральный директорхолдинга News Media Ашот Габрелянов в своеммикроблоге написал, что интервью сСобчак не было опубликовано, потому что«оно откровенно скучное, на уровень«Известий» не тянет» (цитата по«Твиттеру» gabrelyanov). Собчакответила, что опубликовать это интервьюпредложили журнал «Штерн» и газета«Таймс». И «Новая газета».

(Напомним, месяц назадмы публиковали интервью обозревателяМарины Токаревой с Ксенией Собчак(«Путинсчитает меня предателем», № 69от 25.06.2012),на сайте оно собрало более ста тысячпросмотров).

С согласия обеих сторонпубликуем материал полностью:

«Нельзя превращатьсяв человека, которого власть используетв своих целях»

Ксения Собчак — особственной нефтяной игле, опасностичувства стабильности, проблемахроссийской политической журналистикии мнимом конфликте с Чулпан Хаматовой 

Выйдя на митинги ипримкнув к оппозиции, Ксения Собчаккардинально изменила имидж, распрощаласьс развлекательными телеформатами, ушлаиз «Дома-2» и в ближайшем будущемсобирается заниматься политическойжурналистикой.

— Можно ли ваш уход из«Дома-2» расценивать как завершениеопределенного жизненного этапа?

— Конечно.

— Жалко было покидатьпроект, в котором вы существовали 8 лет?

— Скорее грустно. Навыпускном вечере в школе я тоже плакала.Окончание института хоть и радостноесобытие, но тоже сопряжено с грустью.Но отказывать себе в поступательномдвижении вперед ради того, чтобы не былогрустно, согласитесь, довольно абсурдно.Я завершила важный для себя этапразвлекательного телевидения, распрощаласьс собственной нефтяной иглой, как я этоназвала.

— Меня гораздо большеинтересовал вопрос, почему вы сделалиэто так поздно — ведь давно было понятно,что вы переросли этот проект. Япредполагала, что «Дом-2» для вас — какпервая влюбленность, оказалось —нефтяная игла.

— Вы же понимаете, чторечь идет не только о деньгах? Нефтянаяигла в смысле гаранта стабильности,очень важной для каждого человека. Но,увы, «привычное» оказывается механизмом,который тормозит наше развитие, не даетвойти в тебя новой энергии. А открытостьновой энергии — важный процесс и духовно,и физически. Алтарь ощущения стабильностигубителен и постоянно требует новыхжертв. И ты вдруг понимаешь, что проходятмолодость, время, годы. Есть стабильность,но нет, например, самоуважения. Этокасается не только работы, но и личнойжизни, и политического выбора. Ноповерьте, как только отказываешьсяприносить новые жертвы — жить становитсязначительно проще и радостнее. Известенведь принцип: если лягушку посадить встакан с горячим молоком — она выскочит.А если она окажется в стакане с холодныммолоком, которое начнут постепенноподогревать, — бедняга просто сваритсязаживо. Так и ощущение стабильностимедленно сжирает нас изнутри, а мы этогопросто не замечаем. Мне не хотелось бысвариться заживо.

— Знаете, меня тожемногое не устраивает в существующем унас порядке и структурах власти. Но яне готова выходить на митинги. Во-первых,просто не верю, что возможно что-тоизменить, а спускать пар и раздражениеможно другим способом — посуду бить,например. А хочешь выполнить гражданскийдолг — будь любезен идти на выборы иголосовать за того, за кого считаешьнужным.

— Я тоже не думаю, чтокакие-то перемены произойдут быстро,но это вовсе не значит, что к ним не нужностремиться. Но клановая иерархическаясистема власти уже не способна надлительное существование. Нужна здороваяконкуренция и понятный механизмсменяемости власти. У нас же однавидимость — существующий сегодня деюре механизм (Конституция) де фактоработает совершенно по-другому. Но людиустали от фарса на телевидении и лжи впрессе, которая говорит о чем угодно,только не о том, что волнует жителейэтой страны. Общество разделилось,молодежь вообще живет в каком-то своеммире. Система (именно система!), котораяпрезирается абсолютным большинствомдумающих, образованных и понимающих вжизни людей, просто нежизнеспособна!

— Беда в том, что думающихи понимающих меньше трех процентовизбирателей.

— Но они-то все и решают.Вспомните теорию пассионарности ЛьваГумилева или историю всех революций.

— Вы верите, что способнычто-то изменить?

— Если ты берешь насебя ответственность, мир вокруг начинаетменяться. Другое дело, что брать этуответственность, виня во всем ВладимираПутина, — не мой путь. Я уверена, чтоначинать нужно с себя — не доволенжизнью, будь недоволен собой в первуюочередь, а потом уже сетуй на несовершенствомира в целом. Беда в том, что мы привыклиискать источник всех бед вне собственногопространства. Но согласитесь, было быслишком просто, если бы во всем былвиноват Путин. Это не совсем так. Привсех гонениях на меня, я стараюсьоставаться объективной и не застрятьв состоянии униженной и оскорбленной.Очень просто озлобиться и кричать:«Путина в отставку!» Но я убеждена, чтов данный исторический момент это не тотпуть, не потому, что он плохой или слишкомсмелый, а потому, что невозможен.

— Вы вообще какая-тоочень лояльная оппозиционерка. Готовяськ интервью, не нашла никаких вашихрадикальных высказываний и призывов.

— А я и не оппозиционеркав привычном смысле слова, у меня нетполитических амбиций. Я хожу на митинги,чтобы выразить свое мнение о происходящем.Оппозиционер же предлагает альтернативныепути развития общества. Удальцов,например, хочет жить при коммунистах —все отобрать и поделить. У меня естьпрофессия, любимое дело, и я всего лишьхочу иметь право высказывать своюгражданскую позицию. Опру Уинфри ведьне отлучили от телеэфира за то, что онаподдержала Барака Обаму. Только в нашейстране возможна ситуация, при которойчеловек открывает рот и лишаетсяпрофессии. Это же абсурд.

— Но свое мнение можновысказывать по-разному. Вы ведь прекраснопонимали, делая первый выпуск «Госдепа»,посвященный вопросу «Куда ведет насПутин?», и приглашая в студию СергеяУдальцова, Илью Яшина и Евгению Чирикову,что он станет последним.

— Нет. Я в этом смыслеабсолютный идеалист. Это же неэкстремистская программа, а молодежная.Там высказывались мнения и за Путина,и против… Это была молодежная политическаяжурналистика, как я ее понимаю. Но моемнение не совпало с мнением руководства.

— Может, стоило сделатьменее острым первый эфир и продержатьсяна федеральном канале чуть подольше?

— Делающих менее остро— пруд пруди. Потом тебе начинают звонитьи что-то советовать, а потом ты превращаешьсяв Петра Толстого. Путь хорошо известен.Стартуешь как пристойный журналист, нопроцесс «осоловьевливания» происходиточень быстро.

— Вы этого боитесь?

— Надеюсь, мне это негрозит: я хорошо отдаю себе отчет в том,что этот процесс необратим. У телевиденияеще есть шанс когда-нибудь статьсвободным, а вот вернуть потеряннуюрепутацию практически невозможно. Вовсем мире ведущие политических шоу —звезды почище киноактеров. И политическоевещание элитарно, там не все определяетсялишь рейтингами. А у нас кто-нибудьотносится серьезно к Петру Толстомуили Владимиру Соловьеву? Их мнение начто-то влияет? Высказывания МихаилаЛеонтьева или Сергея Кургиняна могутстать сенсацией? Или что-то изменить?Раз в неделю они выдают нам послание изКремля, вот к ним и относятся как к пешкамв политической игре. Обозревателикрошечной радиостанции «Эхо Москвы»имеют гораздо больший авторитет с точкизрения их оценки политической ситуации.Высказывания Алексея Венедиктова илиСергея Корзуна цитируют и обсуждают.

— Почему тогда вы неушли с «Госдепом» на «Эхо Москвы»?Венедиктов ведь вам предлагал…

— Я мечтала делатьбольшое шоу. Чем отличается «Госдеп-2»от того, что существует на сегодняшниймомент в интернете? Тем, что это немеждусобойчик и посиделки на кухне,когда два человека что-то обсуждают.Такие форматы тоже могут быть крутыми.Но мне понравилась идея делать шоу, какна федеральном канале (дорого, масштабно,с хорошей картинкой), но с иным содержанием.Со студией, гостями, множеством камер.И слава богу, благодаря интернет-ресурсу«Сноба» и Михаилу Прохорову я осуществиласвой проект. Это ведь тоже беда нашеготелевидения — либо опрятно, интеллигентнои бедненько, просто потому, что нетфинансирования Суркова и административногоресурса. Либо круто, дорого и богато, новместе с местными соловьевыми, рыковымии так далее.

— Что могут федеральныеканалы перенять сегодня у кабельныхили сетевых ресурсов? У того же «Дождя»,на котором ваша программа «Собчакживьем» пользуется популярностью?

— Да не надо им ничегобрать. По качеству картинки Первый каналгораздо профессиональнее, богаче иправильнее «Дождя». Телевидение — этоведь не только картинка. В последнемфильме Дуни Смирновой есть такая фраза:«Я смотрю Осокина и Максимовскую потому,что они, конечно, правду не скажут, нохотя бы намекнут». Так вот ради этихнамеков мы включаем федеральные каналыи ждем появления мэтров. А на «Дожде» вплохих декорациях и с плохо поставленнымсветом люди говорят правду, то естьтелевидение выполняет свою функцию. Втот момент, когда не будет летучек вКремле и исчезнут из обращения черныесписки — преимущество «Дождя» рассеется,словно дым. На федеральных каналахработают отличные профессионалы. И еслизавтра Константин Эрнст будет иметьвозможность сделать нормальные новости— поверьте мне, он их сделает.

— А черные спискидействительно существуют?

— Надеюсь, вы шутите.Меня несколько дней уговаривали принятьучастие в программе «Форт Боярд» —развлекательный, кстати, формат. Мы спомощницей, прекрасно понимая, чем всезакончится, решили приколоться исогласились принять участие в программе.Естественно, через какое-то время мыузнали, что редакторша, которая насприглашала, получила страшный нагоняй,и ситуация сама собой рассосалась. Я неверю в совпадения: до декабря я былажеланным гостем на всех ток-шоу, теперьпередо мной закрыты все двери. Меня непросто перестали приглашать, а началивычеркивать из уже объявленныхмероприятий. Да вспомните хоть МУЗ ТВи «ТЭФИ», что далеко ходить.

— Чем вы объясняетеэту опалу?

— Личной неприязнью.Я уже сказала, что моя позиция вполнеумеренная. Я за эволюцию, переговорныйпроцесс с властью и компромиссныйвариант развития гражданского общества.

— Неужели и этогодостаточно, чтобы тебя отовсюду выкинули,да еще и обокрали в придачу?

— Это показательнаяпорка, чтоб другим неповадно было.Помните, как Сталин Крупской говорил:«Будете плохо себя вести, найдем Ильичудругую вдову». Я посмела что-то сказатьпротив семьи, погладить против шерсти.Леонид Парфенов ведь говорит гораздоболее радикальные вещи, тем не менееего фильмы показывают на Первом канале.В глаза бросается несоразмерностьпроступка и опалы.

— Так стоило ли рыпаться?

— Я никогда не былаособо лояльна к власти, не вступала нив какие партии, ни за кого не призывалаголосовать. Существуя в рамках шоу-бизнеса,я была вне политики. Но в какой-то моментпоняла, что мне тесно в рамкахразвлекательного формата, я выросла,как Алиса в Стране чудес, и не горюжеланием в 40 лет объявлять в концертеочередной номер Димы Билана. Помнитефильм «Рестлер», сцену, когда стареющий50-летний человек уныло натягиваетлосины, — вот настоящий ужас. Я уважаю,например, Валерия Леонтьева, но еговремя прошло, он стал тем самым «рестлером»на сцене. Я на его месте давно оставилабы карьеру, чтобы остаться в памятизрителей в своем расцвете. Я хочу растии учиться делать что-то другое. Но кактолько я ушла из шоу-бизнеса, меня сталибить по рукам в других местах. Но я будустараться. Мне интересна политическаяжурналистика. На «Дожде» веду переговорыо создании нового формата политическогошоу с приглашением губернаторов. Остаетсяпрограмма «Собчак живьем», которую яочень люблю за ее неожиданность: самане знаю иногда, что в итоге получится.

— Лукавите ведь — выготовитесь к своим интервью и, какправило, очень хорошо подкованы.

— Это другое дело. Номне важно вытащить из человека то, чтодля него самого будет неожиданным.Например, в программе с Аллой БорисовнойПугачевой мне захотелось сделатьпоколенческий разговор «матери» и«дочери» — разных и похожих одновременно.С Пугачевой не сразу всё получилось, ноона, как человек талантливый, откликнуласьв конце концов. Из Василия Якименко мненадо было вытащить его бандитскуюсущность, но для этого совершенно необязательно задавать вопросы в лоб. Яцелый час его троллила и путала — онперестал понимать, когда я говорюсерьезно, а в какой момент — не очень.В результате он явил всем «Акбарс»живьем —стал гнуть пальцы веером икричать, что порвет всех за Суркова,которому всякая «нынешняя шваль» вподметки не годится.

— А провалы у вас были?

— Мне трудно пришлосьс Сергеем Удальцовым, Геннадием Зюгановыми Никитой Джигурдой. Последнего я хотеласделать белым и пушистым — мне кажется,вся его внешняя агрессия — от чудовищнойвнутренней закомплексованности и насамом деле он очень ранимый человек. Ноон оказался совершенно закрыт — я несмогла до него достучаться. А жаль.

— А мне было жаль ЧулпанХаматову: вы просто задолбали ее вопросомпро ее участие в предвыборной кампанииПутина.

— На мой взгляд, этобыло одно из лучших моих интервью. Делов том, что, если бы Чулпан с самого началасказала: «Путин мой президент, альтернативыему не вижу», у меня не было бы к нейвопросов. Я бы сама додумала, что онаэто сделала ради спасения больных детейи своего фонда. Если ты чем-то жертвуешь,жертвуй до конца. Она захотела и детейспасти, и чтобы либералы с Болотной еене запрезирали. Жертвовать так, чтобывсе поняли, что ты жертвуешь, — не вполнечестно. У меня на такие вещи сразу краснаялампочка загорается. Нельзя сидеть надвух стульях. Если взваливаешь на себякакой-то крест, какую-то миссию, я считаю,нужно нести ее до конца, кто бы и что быо тебе ни подумал.

— А вам никогда неприходилось сидеть на двух стульях?

— Мне приходилосьмолчать. Это гораздо более честнаяпозиция.

— Как мама относитсяк вашей опале?

— Переживает. Она этовсе уже один раз проходила с папой. Онадавно сделала свой выбор, и теперьполучается, что она должна страдатьиз-за меня. И на работе у нее могутвозникнуть неприятности. Мне оченьстыдно перед ней.

— Но может, перестанетебиться головой о крепкую стену, пожалеетемаму, близких…

— Я вообще против того,чтобы головой биться. Голову в кровьразобьешь, а стена выстоит. К ней другиелюди биться придут. Но процесс либерализациинеобходим. И я абсолютно уверена, что,несмотря на все гонения и прессинг,выводы с той стороны стены сделаныправильные.

— Если бы вам предложилисделать программу на Первом канале вобмен на обещание не ходить на Болотную?

— Вы думаете, там такиеусловия ставят? Или Владимиру Познерузапрещают ходить на Болотную?

— Думаю, что он сам непойдет…

— Потому что у него ужеесть программа на Первом. Там скорееречь пойдет о том, кого можно приглашатьв гости, а кого нельзя. Мне в принципевсё равно, где высказывать свою позицию— на федеральном канале, в Сети, на«Селигере» или на «Дожде». Дадутвозможность делать программу на Первом— сделаю. Но я очень хорошо усвоила однувещь: нельзя превращаться в человека,которого власть использует в своихцелях.