На ментальных и реальных руинах Славянска можно построить новую модель мышления жителей Донецкой области.

Неделю назад мои родители после долгих уговоров оставили давно ставший небезопасным для жизни Славянск. Тяжело, болезненно и нервно. Десятки горожан, набившиеся в тесный автобус, все как один выражали готовность вернуться назад, "когда это все закончится" и строить город с нуля. Только вот что строить?

Еще немногим более сотни лет назад Славянск был тихим, провинциальным купеческим городком. Выросший из казацкой крепости, он стал эдакий оплотом того, что потом назовут средним классом. Небольшие гостиницы, грязевые лечебницы, пивоварни и мыловарни, десятки разнообразных заводиков и фабрик – и постоянная торговля.

В 1887 году Чехов иронично писал: "Город — нечто вроде гоголевского Миргорода; есть парикмахерская и часовой мастер, стало быть, можно рассчитывать, что лет через 1000 в Славянске будет и телефон". Конечно, связь появилась ощутимо раньше, а с ней пришли и радости индустриализации – и курортный городок обзавелся тяжелой индустрией, уничтожившей пасторальные пейзажи. Славянцы до сих пор считают одной из достопримечательностей города гигантскую цитату Ленина на кирпичном кубике местного ЦНИЛа: "Коммунизм есть советская власть плюс электрификация всей страны".

Да и сам Славянск так и дышит советским прошлым: центральные улицы названы в честь Ленина, Маркса, Калинина, Фрунзе и Юных Коммунаров. Вождь революции все еще стоит на площади у горисполкома. Поэтому неудивительно, что многие горожане радостно встрепенулись в ответ на провокации пророссийских сепаратистов: ностальгия по СССР живет в сердцах многих.

Но если жить исключительно советским прошлым, у города не будет будущего. Чтобы идти вперед, Славянску нужно заново создать собственную историю, вспомнив о казацком и купеческом прошлом.

Ведь буквально через несколько лет после демонтажа советской системы город вновь стал средоточием торговцев – правда, во многом за счет подпольных керамиков и нуворишей. Последние заполнили один из микрорайонов безвкусными домами и дорогими машинами – но смысла от этого в городе больше не стало. Традиции меценатства, популярные в Славянске в конце девятнадцатого века, были окончательно опошлены предвыборной кампанией Нели Штепы, спустившей сотни тысяч через свой "благотворительный фонд".

Звучит цинично, но происходящие в городе события дают ему шанс переродиться в новом качестве. Местные жители впервые за долгие годы вспомнили о самоорганизации и взаимной поддержке, оставив в стороне политические дрязги. Необходимость уехать заставила вспомнить о забытых ценностях – и Славянск внезапно оказался для большинства существенной частью жизни, которой практически невозможно лишиться.

Сейчас сложно гадать, чем закончится АТО и какой будет новая мирная жизнь на этих землях. Даже после освобождения, без адекватной экономической и социальной политики город останется мертвым еще годы. Но шансы на возрождение "из пепла" есть – местные жители, похоже, за пару месяцев повзрослели больше, чем за двадцать лет независимости. Именно поэтому им, пережившим распад Союза и бурные девяностые, нужна новая мечта, новый миф, за которым хотелось бы пойти.

И если идея "европейского Славянска" поначалу покажется многим чуждой – спешить не надо, стоит возродить хотя бы славянский Славянск, из которого смышленая молодежь не будет уезжать в попытках спастись от интеллектуального и культурного болота. И многие захотят вернуться – если город вспомнит о своем уютном провинциальном величии, скрытом за нагромождением хрущевок и полуразрушенных громад заброшенных заводов.

Конечно, если будет, куда возвращаться.