Отгоревший портрет диктатора Чаушеску, 22 декабря 1989 года. Фото: Joel Robine / AFP

Начавшаяся в Румынии 17 декабря 1989 года революция всего за несколько дней разрушила один из самых жестких тоталитарных режимов Европы.

Волнения, начавшиеся 17 декабря в Тимишоаре, были спровоцированы попыткой спецслужб выселить из дома местного оппозиционно настроенного священника, Ласло Текеша. Но, разумеется, инцидент с Текешем был лишь поводом для высвобождения копившейся годами ненависти. Ненависти к нищете, вызванной самоубийственной экономической политикой румынских властей. Ненависти к клану Чаушеску, который, как были уверены румыны, купается в роскоши, пока люди стоят в очередях за мукой и маслом. Ненависти к опостылевшей официозной пропаганде, к закрытости Румынии от всего мира – даже от формальных союзников по Варшавскому блоку.

Румынские партийная и военная элиты, в отличии от вождя, жившего в своем собственном, придуманном мире, тоже прекрасно понимали, что происходит в стране и в Европе. На очередном съезде правящей компартии, всего за месяц до революции, правящая каста осыпала Чаушеску почестями и прерывала его выступление бурными аплодисментами - как и положено, переходящими в овации. Но при этом партийные бонзы видели, что происходит на западе и на востоке. Они видели руины Берлинской стены, Бархатную революцию в Чехословакии, видели переговорный процесс между генералом Ярузельским и оппозицией в Польше, видели перестройку и постепенный демонтаж тоталитаризма в СССР.

Возможно, аплодисменты на съезде были бы искренними, если бы «Великий кондукатор» и «Гений Карпат» объявил бы о сложении с себя полномочий в целях «обновления партийной жизни», «высвобождения новых творческих сил партии и общества для построения обновленного социализма». Но ничего подобного не произошло. Напротив, Чаушеску, полностью игнорируя происходящее в Восточной Европе, заявил, что никакой новый курс, никакая демократизация Румынии не нужны: в стране демократии и так достаточно, только это демократия подлинная, рабочая.

Через месяц поле этого съезда Чаушеску практически полностью утратил контроль над страной. К утру 22 декабря президент вместе со всей женой, Еленой Чаушеску, был заперт в центре Бухареста, в здании ЦК РКП, но так и не осознал ни силы народного протеста, ни глубины кризиса созданной им системы.

Антикоммунистическая демонстрация в Бухаресте, 21 декабря 1989 года. Фото: AFP

Накануне ночью войска расстреляли демонстрацию оппозиции в столице, но новые колонны протестующих уже формировались в рабочих окраинах города. Ранним утром между главой службы госбезопасности «Секуритате» Юлианом Владом, и министром обороны Василе Милей, также находившимися в здании ЦК, состоялся разговор – генералы обсуждали возможность ареста Чаушеску ради прекращения кровопролития. Но ни на какие решительные действия силовики так и не пошли. Около восьми утра Чаушеску провел совещание с Милей и Владом, на котором жестко раскритиковал их за мягкотелость в борьбе с мятежниками. Особенно сильно досталось министру обороны – президент был недоволен им с того дня, как начались беспорядки в Тимишоаре. Миля действительно был против участия армии в подавлении волнений, и даже заявлял, что не существует закона, позволяющего военным стрелять в свой народ.

Сразу же после совещания произошло ЧП, имевшее для Чаушеску роковые последствия. Миля получил в здание ЦК серьезное огнестрельное ранение и был в тяжелейшем состоянии доставлен в госпиталь. Что именно случилось с министром обороны, до сих пор доподлинно неизвестно. По одной версии генерал, зная, что ему не избежать участия в кровавой расправе над восставшим народом, попытался покончить с собой. По другой версии Миля стал жертвой сотрудников «Секуритате», верных Чаушеску. Последний вариант вызывает сомнения – если бы «Секуритате» получило приказ казнить генерала, вряд ли Миля избежал бы контрольного выстрела. Но когда спустя несколько часов стало известно о смерти Мили, армия тут же поверила именно в казнь своего министра, и это окончательно оттолкнуло военных от режима.

Как только Миля был отправлен в гопиталь, Чаушеску назначил нового министра обороны – генерала Виктора Стэнкулеску, только что прибывшего из Тимишоары. Также Чаушеску выбил из трясущегося от страха, деморализованного ЦК РКП согласие ввести в стране военное положение. О введении военного положения тут же объявили по телевидению – телецентр был все еще в руках верных диктатору частей.

Стэнкулеску, приступив еще до полудня 22 декабря к исполнению обязанностей министра обороны, начинает отдавать взаимоисключающие приказы. Сперва он посылает на охрану здания ЦК дополнительные бронетанковые части, но когда колонны революционеров вошли в центральную часть Бухареста, Стэнкулеску приказал армии не открывать огонь и вернуться в казармы.

Дальше события развивались стремительно – восставшие заняли центр города, окружили здание ЦК РКП и захватили телецентр. Телеэфир был прерван, вещание возобновится лишь через несколько часов - но это будет уже другое румынское телевидение.

В 2:08 22 декабря Николае и Елена Чаушеску, не дожидаясь полноценного штурма, улетают из окруженного здания ЦК – вертолет забрал их прямо с крыши. Именно этот момент – 12:08 – можно считать последним мгновением режима «Великого кондукатора». Чаушеску улетал из своей столицы, погружавшейся в анархию. Вскоре телецентр, контролировавшийся теперь оппозицией, вновь заработал, было сообщено о том, что режим Чаушеску свергнут. Также ведущие объявили о смерти генерала Мили – армия, и так не любившая Чаушеску, начинает переходить на сторону революции. Виктор Стэнкулеску не делает ничего для того, чтобы обеспечить верность бухарестского гарнизона президенту, или хотя бы для того, чтобы военные сохраняли нейтралитет. В столице начинаются бои между восставшими и примкнувшими к ним солдатами с одной стороны, и частями «Секуритатэ» – с другой. Кровавые столкновения сторонников революции и «секуристов» происходят и в других городах. Вечером восставшие объявили о создании Фронта национального спасения, который должен был подавить сопротивление сторонников Чаушеску и стабилизировать ситуацию в стране.

Снайпер революционных сил во время боя с «Секуритате» в центре Бухареста, 24 декабря 1989 года. Фото: Joel Robine / AFP

Тем временем свергнутый правитель летел в неизвестность. Чаушеску не представлял, каково положение дел в стране и на кого он может опереться. Вертолет приземлился в загородной резиденции президента, на озере Снагов. Там Николае и Елена пытаются наладить связь с командующими военными округами. Получив от командования войсками, дислоцированными в городе Питешти, заверения в лояльности, супруги Чаушеску летят туда. Но в дороге пилот вертолета узнает, что генерал Стэнкулеску приказал ВВС закрыть румынское небо для полетов.

Опасаясь, что вертолет собьют, пилот сажает машину в сельской местности, близ города Тырговиште.

Николае и Елена в сопровождении телохранителей захватывают на трассе автомобиль и, угрожая водителю оружием, приказываю ему ехать в Питешти. Но в городе диктатора и его жену встречают не верные войска, готовые к карательному походу на Бухарест, а разгневанные рабочие, обрушившие на свергнутого президента град камней. Возможно, это была первая и последняя встреча Чаушеску с народной, рабочей демократией.

Вскоре супругов задерживает военная полиция. Николае и Елену привезли в Тырговиште и держали там 23-24 декабря в отделении военной полиции и в бронетранспортере. При этом военные заверяли пленников, что это всего лишь «меры безопасности».

Задержанные супруги Чаушеску, 25 декабря 1989 года. Фото: AFP

25 декабря супруги неожиданно для самих себя предстали перед военным трибуналом. Их обвинили в геноциде, вооруженном нападении на людей и государственную власть, разрушении государственных служб и институтов, подрыве народного хозяйства. Николае Чаушеску отказался признавать легитимность суда и заявил, что будет отвечать только перед Великим национальным собранием (румынским парламентом).

Следует отметить, что подсудимые могли избежать смертной казни, если бы согласились заявить о том, что страдают психическими расстройствами – о такой возможности им было сказано в ходе судебного заседания. Но супруги с негодованием отвергли это предложение. Так и не признавшие вины Николае и Елена были приговорены к расстрелу. Оба они заявили, что хотят умереть вместе. Когда приговоренных вели к расстрельной стенке, Елена сказала солдатам:

«Я же была вам как мать!», и получила ответ: «Что ты за мать, если убивала наших матерей».

Перед смертью Николае Чаушеску запел «Интернационал», а когда солдаты навели на него автоматы, успел крикнуть: «Я не заслуживаю!...» Его фразу оборвал залп.

Приведение приговора в исполнение фиксировали фотограф и видеооператор. Есть фотография, на которой Елена и Николае падают под пулями. А вот видеооператор не успел поймать в кадр сам момент смерти – на видеозаписи слышны выстрелы, виден пороховой дым, но когда камера берет супругов Чаушеску крупным планом, они уже лежат мертвые, в крови.

Мужчина обнимает офицера армии Румынии после казни супругов Чаушеску, 25 декабря 1989 ода. Фото: Michel Gangne / AFP

Оправдывая столь быстрый и не выдерживающий никакой критики с точки зрения соблюдения норм права суд, новые власти Румынии говорили о том, что была опасность освобождения Чаушеску спецчастями «Секуритате», которые на тот момент не сложили оружие. Да и сам факт смерти вождя положил конец вооруженному сопротивлению наиболее фанатичных «секуристов» в Бухаресте.

Но есть и другое объяснение скоропалительному трибуналу. Возможно, старые военные элиты страны, в том числе палач Тимишоары, генерал Стэнкулеску, стремились замести следы своего участия в расправах над народом на первом этапе революции. А живой, признанный психически здоровым Чаушеску, несомненно превратил бы открытый и публичный суд над собой в громкий спектакль с сенсационными выступлениями и разоблачениями. Живой Чаушеску был не нужен старым генералам, решившим присягнуть новой власти.