Аборты, смертная казнь, эвтаназия, проблема коррупции власти, свобода и действенность прессы – вот те вопросы, которые обычно волнуют умы гражданского общества. Кто-то считает их надуманными, а кто-то не может выпить и чашки кофе, чтобы не прочитать последних сводок со свежих страниц. Но Донбасс волнует не это.

Сколько себя помню, мне всегда приходилось слышать о том, что «мы ничего не решаем». Что всё, на что мы способны, – это подумать о ценах на масло и подорожавшем картофеле, а сильные мира сего уже всё решили за нас. Не приходилось ли вам задумываться, друзья, почему всё именно так? Почему люди, которые силой своего характера и духа продолжают опускаться на глубину 800 метров под шквальным огнём артиллерии, настолько равнодушны и апатичны в отношении своей собственной судьбы?

Не спешите мне отвечать.

Я побывал на всех основных событиях ушедшего года, которые произошли у нас на Донбассе. Это был и «парад пленных», и первый мартовский митинг, и просто трупы на улицах, которые были раскиданы на асфальте после печально известных обстрелов Донецка. Я смотрел на своих земляков – обездоленных, плачущих, ненавидящих вас и меня, всех, кто ещё с Украиной, – и думал лишь об одном: что за люди живут на Донбассе?

Не правда ли, странный вопрос? Если не брать во внимание, что сам я отсюда, и всю свою жизнь прожил в Макеевке и Донецке, то задавать его может лишь человек, который напрочь разуверился в том, что он способен ещё хоть что-то понимать в происходящем вокруг.

А впервые я задался им именно на мартовской площади, когда мои земляки, ликуя, избрали себе «губернатора» с почётным звучаньем «народный».

И знаете, последнее слово я бы даже не стал брать в кавычки – Паша был действительно из народа, но не потому, что его избрало большинство, а потому, что это большинство было готово к приходу «апостолов». В тот день все, кто стоял на площади, ждали лишь одного – фигуры на сцене. Маленькой сморщенной куклы, чьи колебания от прикрученных ниток должны были снять с них ответственность двигать руками самим. Да, теперь уже известно, что это был Губарев, но тогда его ещё никто не знал, и с таким же успехом туда мог вскарабкаться любой, кто претендовал на роль нового Сталина с отливом донецких печей на груди. По сути, это было тёмное пятно, картинка с вырезанным лицом, черты которого должна была заполнить всеобъемлющая и бескомпромиссная ответственность за судьбу народа.

Происходившее в тот день я помню отчётливо, даже спустя целый год. Площадь, заполненная огромным количеством флагов: здесь были и знамёна СССР, и военно-морского флота Союза, и небольшие флажки «ДНР», которыми размахивали бегавшие по улицам дети и мрачно стоявшие пенсионеры, и штандарты России и «Русского Единства». люди, которые то и дело мелькали с привязанными к ногам и рукам георгиевскими ленточками. Пара десятков крепких ребят в камуфляже, которые через пару часов начнут изо всех сил проталкивать на сцену будущего «губернатора», расталкивая местных депутатов, ужё обвинённых в измене. И, наконец, сам Губарев, который ещё около получаса после того, как окажется на сцене, будет требовать себе работающий микрофон и пытаться вещать о «предательстве хунты».

Пророссийский митинг в Донецке, 30 марта 2014 года

«Выборы», которые состоялись в тот день, могли бы претендовать на лучшие традиции казачьей демократии: после получаса крайне невнятного бормотания Губарева со сцены на неё вышел человек, который чётко и громко призвал проголосовать за Павла и избрать его новым губернатором. То ли от усталости, то ли от скуки от такого пассивного красноречия все тут же стали выкрикивать «нормально!», «пойдёт» и «давай!». Так под свист и разрозненные аплодисменты «народный губернатор» получил корону. Остальное известно и так.

Интересен тот факт, что в тот день на площади не было ни одного из известных мне ныне боевиков, которые записались в ряды «ополчения». Возрастной и социальный состав присутствовавших отличал солидный возраст и «рабочий формат»: кепки, потёртые куртки и крайне замученный вид. Было совершенно очевидно, что это – сплошной пластилин, готовый принять любую форму от тех, кто кричал им «фашизм не пройдёт!»

Так почему же всё именно так? Всё дело в том, что нас научили смотреть на мир сквозь нули калькулятора. Заставили поверить, что всё можно подсчитать и измерить, подвести под общий знаменатель бюджетных расчётов: так было раньше, так есть сейчас, а значит, не стоит думать о большем и в будущем. «Донбасс работает» – вот фраза, которая ответит на всё. И на ваш изувеченный вид после 12-часовой смены, и на копейки в кармане, и на ваше ближайшее будущее в каком-нибудь пыльном цеху. Да и на сам Майдан, где люди позволяли себе просто немыслимое: переводить рабочее время не в количество завинченных гаек, а в песни и тёплый кофе под жаром горящих огней. Это иностранный язык, которому нас не учили, – но в этом ли наша вина?

Сегодня мы упражняемся в том, чтобы между летящими пулями и звуком ракет придумать новое обидное прозвище тем, кто ещё верит в «ДНР». Но что, если сама «ДНР» – это лишь зеркало прошлого, от которого не выйдет отделаться простым разрывом гранат?