Однажды в первом классе я осознала и запомнила на всю жизнь силу толпы.

Мои родители решили развестись, и мы с мамой съехали в другой район. Я никому не хотела в классе говорить: притворялась, что иду в свой старый дом. Но однажды утром в троллейбусе встретила одноклассника, который удивился, чего это я тут. Мелочь, какая это была мелочь. Но мне было стыдно. Я вышла раньше него и пошла пешком к школе. Когда я подошла, я увидела его - мы с ним играли, он со мной смеялся, но сейчас быстро юркнул во двор со странным выражением лица. Я тихонько шла, потому что понимала, что добром это не кончится. Я зашла во двор. Класс был там: выстроились в линейку.

Когда я проходила мимо их шеренги, они поворачивались ко мне спиной: один за одним. Там были мои подружки, они прятали глаза, но отворачивались. В семь лет это очень страшно. Идешь, и чувствуешь, какой ты маленький и одинокий, и какой ты беззащитный перед людьми, которые сбились в толпу и перестали быть людьми. А потом откуда-то выбежал наш самый обижаемый, лопоухий, который, чтобы не быть изгоем, шутил и смеялся, и впервую очередь над собой. Он закричал: : "Лгунья! Лгунья! Давайте ее закроем в туалете! Там ей место!" И толпа засмеялась! Это было не страшно толпе - это было смешно.

Не помню, чем дело кончилось. Забылось все, кроме толпы.

Как-то потом этот мальчишка в столовой с пола ел бутерброд, изображая собаку. Потому что здоровенный бугай, издеваясь, бросил еду на пол и приказал: "Жри". И толпа смеялась. И он ел бутерброд, веселясь вместе с толпой. Это же так смешно.

А сколько обыкновенного, бытового зла можно было бы избежать, если бы толпа не молчала? Сколько раз люди молча проходили мимо упавших, думая, что они пьяны. Думая, что это не из дело. Думая, что их это не касается? Сколько насилия и зла совершается при молчаливом согласии порядочных людей? В обычной жизни.

Какая разница, сколько толпе лет? Никакой.

Мне не смешно, когда толпу веселят кровавые клоуны. Жириновский призывает сжечь Киев? Жириновский - это не смешно. Под кривляние и улюлюканье он говорит страшные вещи, и толпа привыкает к тому, что то, что страшно - это так смешно. Такие кормят и веселят толпу, вдохновляя ее на поступки, которые нет, не ужасные, а просто очень сильно смешные. Спалить Киев, вырезать всех бандеровцев вместе с младенцами, абортировать насильно неимущих - давайте будем смеяться, задрав головы: как весело шутит. Он паяц, он не серьезно.

Не смешна и страшна толпа, жрущая блины с лопаты. Это не смешно и это не нормально. Это унижение человеческого достоинства.

Не смешно и трагично молчащее большинство, делающее вид, что "крымнаш". Делающее вид, что никакого преступления не было.

Нет ничего смешного, обыденного и безопасного во власти толпы.