Важное и необходимое решение парламента — открытие всех материалов, архивов органов госбезопасности, которые действовали на территории Украины. Как известно, Верховная Рада приняла закон «О доступе к архивам репрессивных органов коммунистического тоталитарного режима 1917—1991 годов». Все документы, связанные с репрессиями, нарушениями прав и свобод человека, передадут в государственный архив Института национальной памяти Украины. Возможность изучать их получат все желающие.

Следует заметить, что для открытия архивов и доступа к ним многое было сделано еще при первом главе СБУ Евгении Марчуке, затем существенный вклад в этом направлении внес еще один руководитель Службы безопасности Валентин Наливайченко при президентстве Виктора Ющенко. Сейчас же речь идет о раскрытии всех документов, в том числе дел агентов, материалов оперативных разработок. Раскрываются так называемые «досье» — сведения о неугодных гражданах, собираемые советскими спецслужбами.

Сразу возникла дискуссия о том, стоило ли это делать. В частности, в полемику включились люди, которые почему-то называют себя правозащитниками. Стал доноситься ропот, что украинское общество не настолько сплочено, чтобы выработать единое отношение к прошлому.

А нужно ли ожидать единого отношения к прошлому? Нужно ли дозировать правду и бояться, что эта правда может отравить? Способно ли государство исполнить регулирующую роль в этом вопросе и не допустить манипуляций?

Открытие архивов мало что даст историкам, их представления о советском строе более или менее сложилось, а для морального очищения общества от заупокойного лома тоталитаризма это жизненно важно и необходимо. Кроме того, исторические события обретут конкретные черты и откроют множество неизвестных до сих пор лиц.

Ложь разъединяет людей больше, чем правда. Построение государства на лжи всегда приводит к печальным последствиям.

Меня не беспокоит отношение к открытию архивов людей, отрицающих Голодомор, репрессии, насильственное переселение народов. Если даже открыть все архивы мира, то и это не сможет изменить их отношение к прошлому. Мы не сможем опрокинуть сознание человека, который за деньги или по внутреннему убеждению воюет с оружием в руках против Украины.

Их кратковременная память будет избирательно и аккуратно извлекать из прошлого фрагменты, в которых нет Колымы и Катыни, массовых репрессий на селе и расстрелов по квотам, захватов чужих территорий и искусственного голода, пыток и истязаний.

Перелом в общественном сознании во взгляде на советское прошлое уже произошел. Государство, пусть и медленно, но реагирует на импульсы, которые ему посылает гражданское общество. Закон о доступе к архивам продиктовал Майдан, который навсегда останется символом и мерилом самообновления Украины.

Данный закон можно рассматривать также и как адекватный ответ агрессии России. Тот факт, что МИД РФ осудил пакет исторических законов, принятых Верховной Радой, охарактеризовав их как «борьбу с героическим прошлым народа Украины со стороны дорвавшихся к управлению украинским государством сил», дает верный сигнал, что украинские законодатели выбрали правильный путь. Правда иногда бывает страшнее установок «Град», а для тоталитарного режима она может стать роковой. Благодаря потокам лжи и дезинформации РФ до сих пор удавалось не только обкрадывать, но и обманывать большую часть своего населения.

Официальная Москва не желает, чтобы Украина последовательно выдавливала из себя СССР. Кремль мыслит категориями середины ХХ века, именно в том периоде он сейчас пребывает. Проваливание в прошлое, уход от реальности, отказ от цивилизации — все это привело к непредсказуемым последствиям с предсказуемым финалом.

В то же время нет смысла оглядываться на Россию, которая, борясь с «фашистской хунтой», под кальку копирует действия гитлеровской Германии. Закон о доступе к архивам необходим, прежде всего, нам для выработки у общества иммунитета к тоталитарным идеологиям.

Заигрывания с историей опасны. Если не назвать тирана преступником, то некоторое время спустя мы получим полную реабилитацию режима. Советские декорации мистически оживают там, где фантомные боли о былом величии возбуждают больной разум. Больной, омертвелый разум не усваивает простых вещей и понятий, он не делает различий между Второй мировой и Великой Отечественной, ему не нужны архивы, даже единый учебник по истории не пригодится. Поэтому он проводит парады пленных в Донецке, а на купленных за сбережения «шахтера и тракториста» танках пишет: «На Киев!» и «На Львов!».

Модель новых образований на востоке Украины даже не прикрывается идеалами всеобщего братства, а строится на погромах магазинов, разграблении автосалонов, визитах к банкирам с автоматами и табличкой «НКВД» на дверях кабинета. С этими субъектами не будет ни согласия, ни диалога. Прислушиваться к их голосу нет надобности.

Я помню другие голоса — голоса моих родителей, доносившиеся из другой комнаты. Голос отца звучал тихо, но я услышал каждое слово. Тогда, в подростковом возрасте, я узнал, что мои дед и прадед без суда и следствия были депортированы в Новосибирскую область. Это был 1949 год. Бабушка и отец тоже подлежали депортации, но спаслись бегством. Они бежали в Грузию (г. Поти), бабушка работала грузчиком в порту, а отец окончил семь классов грузинской школы. Вернулись они в родное гагаузское село на юге Молдавии уже после смерти Сталина. Чекисты назвали эту операцию красиво — «Юг». Это была наиболее массовая депортация, проведенная Министерством государственной безопасности СССР в Молдавии.

Если бы не мое юношеское любопытство, то я бы узнал трагические страницы истории моей семьи позднее. Родители по личным причинам оберегали меня от этой информации.

Ушедших не вернуть. Им уже не нужна реабилитация. Жизнь сложилась так, как сложилась. Это нужно нам, живым! Иногда мне кажется, что я слышу голоса, когда-то перевернувшие мой мир — родные голоса из другой комнаты...