Осмысливая эти годы в условиях трескотни «крымнашистов» о том, как эффективно мы встаем с колен, на которые были поставлены «национал-предателями» конца 1980-х, хотелось бы не только взглянуть назад, как сейчас принято делать, но и посмотреть по сторонам, так как 1985 год стал переломным в судьбе не только Советского Союза, но и ряда других стран. 15 января в Бразилии прошли первые свободные выборы после 20 лет диктатуры. 14 июня близ люксембургского городка Шенген лидеры пяти стран ЕЭС подписали договор, отменивший границы между их государствами. В сентябре в Китае состоялись пленум ЦК КПК и партийная конференция, обновившие руководство партии. 18 октября эмир Дубая повелел создать в порту Джебель-Али первую на Ближнем Востоке свободную экономическую зону. И наконец, в течение года Apple презентовала персональный компьютер Macintosh, а Microsoft — операцион­ную систему Windows. Последствия этих событий ощущает сегодня весь мир.

Тридцать лет назад Бразилия импортировала ¾ применявшегося в экономике промышленного оборудования и экспортировала в основном кофе, сою и железную руду. Доля промышленности в ВВП не превышала 27%. Сегодня почти 80% всего нового промышленного оборудования, устанавливаемого на предприятиях страны, сделано в самой Бразилии, автомобилей производится в 6,7 раза больше, чем в 1985 году, а самолетов — в 14,2 раза больше (3-е место после ЕС и США). В стране добывают в 4,7 раза больше нефти, но при этом доля сырья в экспорте сократилась с 64,5 до 36,2%. Местные инженеры освоили технологии шельфового бурения на глубине до 7 тысяч метров, а 94% выпускаемых автомобилей оснащены двигателями, способными работать на биодизеле. В наши дни бывшая португальская колония — 8-я по размерам ВВП и 9-я по объему промышленного производства держава мира, страна демократических традиций и европейской культуры. Что сделало ее такой? Компетентность лидеров, открытость инновациям, диалог между народом, элитами и экспертным сообществом, готовность к международному сотрудничеству и вера власти в народ, его спо­собность и право выбирать своих руководителей и ориентиры развития.

Ситуация в Китае в 1985 году была еще хуже. ВВП на душу населения составлял $310 в год, средняя заработная плата в индустриальном секторе — $40 в месяц, а по объему экспорта Китай отставал от… ГДР. Но китайские власти забыли об «особости» страны, сделав ставку на догоняющее развитие, заимствование технологий и привлечение иностранных инвестиций. Сочетание дешевой рабочей силы, недорогого сырья и благоприятного инвестиционного режима дало результат. В 2009 году Китай стал крупнейшим в мире экспортером, в 2010-м — вто­рой по размеру экономикой мира, а к 2020 году обгонит США. Только за после­дние пять лет в стране построено 7,1 млрд кв. метров жилых и офисных зданий, 1,23 млн км автомобильных дорог с твердым покрытием (из них — 34 тыс. км автострад с 4 и более полосным движением) и 7,9 тыс. км железных дорог. В Китае сейчас располагаются 6 из 25 самых больших по пассажирообороту аэропортов и 12 из 25 крупнейших по грузоперевалке морских портов мира. Замечу: никто из глобальных держав не «зазывал» КНР в клуб развитых стран, но талант и компетентность властей в совокупности с упорным и ответственным трудом граждан сделали чудеса.

Ближний Восток в начале 1980-х купался в нефтедолларах так же, как и брежневский СССР. Но некоторые правители уже поняли, что не­фтяное благополучие не бесконечно, и начали экономическую диверсификацию. Дубай, в частности, избрал стратегию превращения в крупный транспортный узел и финансовый центр, а также место притяжения туристов со всего мира — и «нишевая» стратегия оправдала себя. Привлекая дешевую рабо­ч­ую силу из Индии, Пакистана и соседних стран, эмират становился фи­нан­совым, культурным и образовательным центром региона. С 1985 по 2013 год доля доходов от нефти в бюджете сократилась с 88,4 до 22,7%, грузооборот морской торговли вырос в 22,7 раза, а поток авиапассажиров — почти в 180 раз. Здесь появились самое высокое в мире здание – «Бурж Халифа» высотой 828 метров и самое большое сооружение по общей площади – 3-й терминал Дубайского аэропорта, открываются филиалы не только крупнейших банков, но и знаменитых университетов и музеев. Грамотное управление, низкие налоги и искусственно удешевленная рабочая сила — это сдела­ло из кусочка пустыни самую преуспевающую страну региона.

В Европе прошедшие 30 лет стали временем движения в ином направлении. Старый Свет не расширил свою долю в глобальном валовом продукте (она даже сократилась с 24,3% в 1985 году до 20,2% в 2014-м), но претерпел эпохальную политико-социальную трансформацию. Отмена границ между отдельными странами стала прелюдией к расширению Сообщества с 12 до 28 членов, образованию ЕС в 1992 году, введению единой валюты в 1999-м и принятию Лиссабонского договора в 2009 году. Эти перемены превратили ЕС в квазигосударственное образование, основанное на ограниченном суверенитете участников, что стало самой крупной социальной инновацией последних столетий. С 1985 по 2013 год доля торговли между государствами — членами ЕЭС/EC выросла с 47,8 до 63,8%, количество европейцев, свобо­дно владеющих языками других стран ЕС, увеличилось почти в четыре раза, а доля браков между гражданами разных стран ЕС подскочила с 0,6 до 5,8% всех семейных союзов. Европа, которая долго теряла заморские владения, терпела поражения в периферийных войнах и уступала позиции в экономике «развивающемуся» миру, сегодня получает шанс стать центром притяжения, местом, где создаются привлекательные образы будущего и пестуются представления о должном, адекватные целям ХXI века.

Перемены в технологической сфере революционно преобразовали мир. В 1970-х казалось, что будущее человечества связано с термоядерной энергией и покорением космоса, но направление прогресса определили иные новации. Вычислительная техника персонализировалась и превратилась в средство накопления информации и коммуникации между людьми. Если в 1985 году в мире выпустили 7,5 млн компьютеров, то в 2000-м — уже 132 млн, а в 2013-м — более 520 млн. Ведущие компании сектора вошли в первую десятку в списке самых дорогих корпораций планеты. Капитализация Apple с 1985 по 2015 год выросла в 156 раз, а Micro­soft с момента ее выхода на биржу в 1990 году — в 208 раз (сегодня каждая из этих почти виртуальных корпораций стоит дороже, чем все компании России). При этом компьютерная и коммуникационная отрасли были единственными, цена продукции которых сни­жалась на фоне совершенствования ее технических свойств: средняя память жесткого диска персонального компьютера в 1985–2014 годах выросла в 2,6 млн раз, быстродействие — в 140 тыс. раз, а цена упала в 6-8 раз. Информационная революция перекинулась на мобильную связь и в интернет. Если в 1985 году чи­сло мобильников в мире не превышало 5 млн штук, то сегодня их уже 5,9 млрд, а интернетом пользуются 2,8 млрд человек. Это изменило суть экономической системы постиндустриального мира. Потребление информационных продуктов и знаний перешло из категории личного потребления в разряд капиталовложений, вследствие чего начали изменяться понятия инвестиций и потребления, позволяя западным обществам сокращать инвестиции без снижения темпов экономического роста.

За 30 лет мир изменился. Постиндустриальная его часть обнаружила потенциал технологической и социальной инновативности и воспользовалась им для поддержания своего лидерства. Отдельные страны периферии противопоставили этому стратегию нишевого развития и извлекли максимум выгод из деиндустриализации Запада и быстрого роста уровня жизни глоба­льной элиты.

Однако на фоне данных тенденций Советский Союз и Россия выглядели исключением. Радикальные реформы 1980-х и 1990-х годов проводились без должного плана и четких целей в экономической и технологической сферах. Популярность перестройки и сближение с Западом не были использованы для прочной интеграции в многосторонние структуры. Индустриа­льная политика была забыта ради интересов финансистов. В итоге слабая и «униженная» страна стала легкой добычей для реваншистов из КГБ — главного «неудачника» среди спецслужб ХХ века.

В 1985 году РСФСР производила в 2,14 раза больше электроэнергии, чем Китай, и выпускала «всего» в 2,1 раза меньше цемента, но сейчас мы отстаем от КНР соответственно в 3,9 и 38,5 (!) раза. По выпуску грузовых автомобилей, часов и фотоаппаратов мы опережали Китай в 1985 году в 1,2, 1,9 и 4,8 раза, а сейчас отстаем соответственно в 46, 310 и 2000 раз. В конце 1980-х (а затем на некоторое время в конце 1990-х) годов у России имелся шанс использовать в качестве главного конкурентного преимущества крайне низкие цены на энергоносители и сырье на вну­треннем рынке, ограничить их повышение и максимально либерализовать перевод в страну обрабатывающих про­изводств из европейских государств. Но решение о приватизации базовых отраслей и удовлетворение, которое правящая элита испытала от высоких нефтяных цен в 2000-е годы, обусловили те последствия, которые мы имеем и которые вполне устраивают нынешние власти.

Сравнивая Россию с большинством стран мира, начавших меняться в то же время, когда Михаил Горбачев оглашал в Кремле «новый курс», можно констатировать: мы оказались самыми большими неудачниками рубежа XX и XXI столетий. Именно эта неспособность «поймать в свои паруса ветер истории» порождает сегодня непреодолимое желание «идти против ветра», не участвуя в создании нового глобального порядка, а завершая разрушение прежнего. Уйдя от холодной войны в середине 1980-х, мы с сожалением вспоминаем о былом величии и намерены вернуть его, нападая на соседние страны и бряцая ядерным оружием. Но миру с нами просто не по пути. Не стоит надеяться на то, что вызов, который сегодня бросает ему Россия, будет принят. Нас скоро просто перестанут замечать — или, точнее, станут учитывать в полном соответствии с реальной ролью России в мире. Которая, принимая во внимание описанные тренды, быстро приближается к нулю.