Реакция украинцев на трагедию в Николаеве нагляднее любых политических протестов показала: для революции стране нужен герой. На худой конец — жертва.

Визит в Николаев начался со вступительного инструктажа моего гида, хрупкой блондинки Юли: «На улице ни с кем не разговаривай, окликнут — не оборачивайся, в глаза дольше пяти секунд не смотри». Юля родилась и выросла в этом городе, и, едва закончив вуз, буквально сбежала в Киев, где мы и познакомились. Её рассказы о городе детства и нравах его обитателей всегда казались мне излишне драматичными, что легко было списать на впечатлительную девичью натуру. Потому в ответ на грозное предупреждение я только усмехнулась: на дворе было солнечное июльское утро, и Николаев выглядел хоть и изрядно потрёпанным и далеко не богатым, но ничуть не зловещим — таким же, как и десятки южных городов, которые покидаешь с чувством лёгкой грусти и вздохом «это Родина, сынок». Но уже через полчаса слова моей спутницы перестали казаться шуткой. По улице, разделяющей кварталы «панелек» и частный сектор, навстречу шли двое мужчин неопределённого возраста с обнажёнными торсами и початыми литровыми баклахами крепкого пива в руках. На часах, замечу, не было и десяти утра. Вальяжная походка в стиле «хозяин жизни», пластмассовые шлёпанцы и сетчатая майка, переброшенная через плечо парня покрупнее. У второго и вовсе никаких намёков на верхнюю часть туалета. «Колоритные персонажи для восточноевропейского артхауса», — подумалось мне. «Оппа-па, девчонки», — устремился в нашу сторону «сетчатый», а с ним и его друг. По мере того, как двое оттесняли нас к забору, постепенно становилось понятно, что дело происходит не в кино, а если в нём, то моему персонажу самое время что-то предпринять. Потная ладонь скользнула по локтю. Бежать! Схватив Юлю за руку, я рванула к ближайшему перекрёстку, на котором заметила какое-то движение. Остановились мы только через несколько кварталов, у продуктового магазина, где количество одетых людей позволяло чувствовать себя в относительной безопасности.

События, разворачивающиеся сейчас в Николаеве, — это тот самый украинский шанс преломить сложившуюся традицию бесправия и коррупции в стране

Позже, думая об этом, казалось, незначительном эпизоде, я стыдила себя за детскую или даже скорее животную реакцию на случившееся: неспособность решить проблему на словах казалась трусостью. «Здорово, что ты так быстро сообразила. Неизвестно ещё, чем это могло закончиться», — будто невзначай сказала вечером Юля. Сама сцена, развернувшаяся утром, моего гида ничуть не удивила. Она хорошо помнит, почему уехала из Николаева и не намерена возвращаться туда ни при каких обстоятельствах: там ей страшно жить. И хотя город корабелов вовсе не выступает рекордсменом страны по преступности, безработице или алкоголизму, именно такие областные и районные центры не оставляют без работы репортёров криминальной хроники с центральных каналов. Достаточно посмотреть последние заголовки новостей на сайте местного УВД: с женщины сорвали золотые серёжки, пенсионерку пытали шнуром от утюга, последним аргументом в ссоре стал нож, девушка украла ноутбук у любимого, сын расчленил тело своего отца…

Человеку, мало-мальски знакомому с жизнью в украинской глубинке, история Оксаны Макар не покажется исключительным случаем. А с учётом того, какие подробности о жизни девушки до трагедии выяснили журналисты, самым циничным наблюдателям исход событий предстаёт логичным. Почему же банальная «бытовуха» заставила тысячи людей, и не только в Николаеве, выйти на улицы, создать сотни инициативных групп в соцсетях и за несколько дней собрать рекордные для подобных акций 1,5 миллиона гривен пожертвований на лечение девушки? Посмотрев на плакаты в руках участников, пожалуй, крупнейшего за последние 20 лет митинга в Николаеве, можно догадаться, что сплотило народ. «Мы против беззакония, мы за справедливость», «Требуем справедливого наказания», «Судить по всей строгости закона», «Нет — ментовскому беспределу!». Люди не только и не столько желают выздоровления девушке и клянут насильников, сколько пытаются добиться и без того гарантированного каждому из них Конституцией правосудия. И отсутствие оного в деле николаевских «мажоров» (которые на поверку оказались не такими уж мажорными) стало той самой последней каплей, которая переполнила чашу. А Оксана Макар, на месте которой легко представить собственных детей, поневоле стала знаменем борьбы украинцев за свои права перед лицом системы. Пусть и не белоснежным, но сейчас и такое сгодится.

Ещё совсем недавно на передовицах блистал другой, не менее спорный, герой-жертва потенциальной украинской революции — киевский блогер и бизнесмен Денис Олейников. В сентябре 2011 года рейд ОМОНА в его офис, где якобы незаконно печатались футболки с символикой Евро-2012, заставил отечественных предпринимателей и сопричастных вслух заговорить о давлении на бизнес со стороны власти. В Киеве несколько сотен человек оперативно собрались на акцию против «ментовского беспредела», Facebook наводнили посты с призывами выйти на улицы и добиться справедливости, журналисты выстроились в очередь на интервью со светочем свободы… Но через две недели после начала конфликта Олейников покинул страну, на прощание, разумеется, пообещав продолжать бороться за права соотечественников. Правда, в связи с отсутствием жертвы «беспредела» в поле зрения все порывы общественности сошли на нет.

Когда на горизонте нет однозначных лидеров, способных сплотить общество вокруг конструктивной идеи, именно жертвы системы становятся движущей силой народного гнева. Так, избиение полицией чернокожего Родни Кинга привело к беспорядкам в Лос-Анджелесе в 1992 году, повлекшим более полусотни смертей, а убийство футбольного болельщика Егора Свиридова стало причиной крупнейших в истории России межэтнических волнений в 2010 году. В Египте же до смерти избитый коррумпированными полицейскими 28-летний блогер Халид Саид стал роковой жертвой для режима Хосни Мубарака. Facebook-группа We are all Khaled Said («Мы все Халид Саид») стала движущей силой протестов, которые после акции «Полицейская пятница» переросли в массовое революционное движение, положившее конец 30-летнему застою во власти. И уже не так важно, что Халида Саида и самого подозревали в распространении наркотиков и сопротивлении полиции. Колесо истории повернулось именно с его помощью — пусть не героя, но жертвы, на месте которой каждый мог легко представить себя.

Возможно, события, разворачивающиеся сейчас в Николаеве, это тот самый украинский шанс преломить сложившуюся традицию бесправия и коррупции в стране. Для народного возмущения есть и причины, и предпосылки, и теперь вполне очевидный повод. Но для этого, абстрагировавшись от личностей, нужно честно признать: мы все Оксана Макар.

Тамара БАБАКОВА