Во время кавказского кризиса я предлагал создать правовые возможности, которые позволили бы решить чеченскую проблему без войны – например, принять закон, позволяющий исключать субъекты Российской Федерации из состава государства путем всенародного референдума, провести такой референдум не только в Чечне, но и во всей России – и в случае обоюдного согласия закрыть проблему и отказаться от Чечни. Мои российские коллеги, естественно, меня не понимали: как можно покушаться на территориальную целостность страны? Да и зачем? Разве маленькая Чечня может победить большущую Россию?

Не может – соглашался я. Но именно потому, что военная победа чеченцев над Российской армией – из области фантастики, они будут воевать с помощьютеррора. А Россия, если она победит Чечню, сама станет Чечней. И это не шутка. Потому что нет никакого другого пути интеграции мятежного субъекта, кроме как превращение в него самого.

Россия проходила такой путь еще до чеченской войны – но более мирно. С Татарстаном тоже не получалось договориться – тем более, что президент этой республики Минтимер Шаймиев отнюдь не собирался превращать свой вполне авторитарный режим в демократию ельцинского образца. Помню, как в казанском Кремле я спросил у Шаймиева, каким образом его "стабильный" Татарстан уживется с ельцинской Россией. Шаймиев – выдающийся политик своего времени – прищурился и вдруг спросил, почему это я считаю, что Татарстан обязательно должен стать таким, как Россия? Может быть, это Россия должна стать такой, как Татарстан? Я тогда, каюсь, не очень понял, о чем он – но сегодня не могу не признать его правоты. Современная Россия куда в большей степени напоминает Татарстан образца начала 90-х, чем себя саму эпохи несмелых демократических реформ.

Но Татарстан – это совсем не Чечня. Чечня эпохи Джохара Дудаева и Аслана Масхадова – это воюющая республика, в которой ценность человеческой жизни сведена к минимуму, в которой дозволены любые средства для достижения цели – от захвата роддома до захвата школы или театра, в которой лидер всегда прав, а человек в камуфляже вызывает куда большее уважение, чем ученый или артист. Победив Чечню и отдав ее на откуп лояльному клану Кадыровых, Россия сама – возможно, незаметно для ее граждан – стала Чечней. С одним небольшим "но".

Культура террористического сопротивления в Чечне – если, конечно, это можно назвать культурой – это противостояние слабого неизмеримо большей силе. А культура терроризма Российского государства – это противостояние сильного слабым, изнасилование с помощью террора. И поэтому российский государственный терроризм куда страшнее чеченского.

Украинцы зачастую не понимают, как их российские друзья и родственники равнодушно отнеслись к расстрелу на Майдане или ктрагедии, которую Кремль развязал на Донбассе – взрываются дома, гибнут люди, а вам рассказывают о "хунте", "Новороссии" и том, что в Крыму были бы базы НАТО. Помешательство? Нет, привычка.

Поймите, что Россию очень мягко ввели в первую чеченскую рассказами о беспределе, который нужно остановить и уверенностью, что все закончится за 24 часа. Российское общество, можно сказать, остановил Буденновск: именно тогда люди подумали не только о чеченских, но и своих жертвах и возникла потребность все это оттолкнуть. Но потом появились люди, увидевшие, как можно использовать этот страх. Каждый террористический акт был как бы прививкой против боли… Взрывы домов и ежедневное ожидание смерти в Москве – вы знаете, каково это, ложиться спать и не знать, не взорвут ли твой дом? Потом Дубровка – вы знаете, каково это, понимать, что в нескольких станциях метро от тебя захваченные люди и ты ничем не можешь им помочь? Потом Беслан – вы знаете, каково это – понимать, что большая часть этих невинных детей погибнет?

А теперь поймите, что Россия – не Путин, вся Россия – перешагнула и через заложников Дубровки, и через детей Беслана – и пошла дальше. И это была уже совсем другая страна. Возглавившим ее людям удалось добиться своего. На место сочувствия, души, Бога пришла оглушающая пустота, жизнь одним днем, интерес исключительно к проживанию и выживанию, иммунитет против чужой боли, страх за себя и своих близких, предполагающий, что по отношению к другим, враждебным – а враждебно все вокруг – можно все, что угодно, лишь бы со мной ничего не случилось. Только бы мой дом не взорвался! Только бы моего ребенка не захватили! Владимир Владимирович, делайте все, что угодно, хоть в радиоактивную пыль их, только чтобы нас не трогали! Нам страшно! Не хотим, чтобы нам было страшно! Пусть им будет страшно! Покажите, как им страшно по телевизору! Вот, нам уже не страшно, наши дети с нами – а они бегут, бегут! Там страшно! Хорошо что у нас не так! Спасибо, Владимир Владимирович! Вот в Крыму было бы так, если бы не вы! Спасибо, спасибо, спаситель!

Цветы детям Беслана

И мы с вами еще удивляемся: почему они нам не сочувствуют? Почему не понимают, что подло оккупировали нашу территорию? Почему не видят, что это их диверсанты и наемники развязали у нас войну , обманули и превратили в заложников российских амбиций население Донбасса? Почему они согласны с тем, что их президент лжет и, кажется, радуются, как они обманули нас и весь мир? Почему они не замечают, что обман раскрыт и никто им не верит? Почему их государство захватывает в заложники украинских военнослужащих, как это произошло с Надеждой Савченко – и все в России считают, что так и надо?

Да потому, что у граждан соседней страны – менталитет  участников и сторонников террористической организации, только очень большой, многомиллионой. Вот некоторые сравнивают Донбасс с "сектором Газа". Дорогие мои, все намного хуже. Сектор Газа – это Россия. Ее власти – это ХАМАС. Ее вооруженные силы и спецслужбы – это боевое крыло ХАМАСа. Ее народ рукоплещет ХАМАСу. Ну а мы – обыкновенный Израиль, который нужно уничтожить. Чтобы страшно не было. А потом опять будет. Опять нужно будет кого-нибудь уничтожать.

Разве в секторе Газа кто-то протестует, когда захватывают израильских военнослужащих в заложники или убивают? Да нет, все в восторге. Разве в секторе Газа кто-то расстраивается, когда террористы обстреливают мирные города и там гибнут люди? Разве кто-то будет против, если отряд диверсантов захватит какой-нибудь город в Израиле – наоборот, это же святая палестинская земля, оккупированная при помощи Америки! Разве там кто-то осуждает обман на переговорах? Разве там кто-то считает правительство Израиля законным? И самое главное – что считают в секторе Газа самым большим преступлением против человечности?

Это когда Израиль наносит ответный удар. Потому что подобная отвратительная реакция не входит ни в планы террористов и их сторонников, ни в планы зарубежных ревнителей гуманности. Отвратительный режим должен сам понять, какой он отвратительный и сгинуть – или, по крайней мере не мешать его обстреливать, обманывать, похищать заложников. Потому что на нашей стороне – правда, мы защищаем своих женщин и детей, мы – наследники великих деяний, мы – "Русский мир", нам все можно! Или это я уже о других террористах?