Внимательно наблюдаю за украинским медиа-пространством, пишет в своём блоге на «Новом времени» экономист Богдан Данилишин. Приходят грустные мысли. Страна все больше и больше приближается к экономической катастрофе, но украинцев интересуют вопросы, которые напрямую не имеют никакого отношения к выживанию страны.

Казалось, мы должны, прежде всего, интересоваться вопросами производственного характера, так как именно от того, сколько и что именно страна производит, и, соответственно, продает на мировых рынках, и зависит ее процветание, о котором мы все так печемся.

Но не тут-то было, нас интересует все, кроме этого: изменения в Конституцию (не факт, что к лучшему), выборы на округе № 205, полураспад парламентской коалиции, предстоящие местные выборы, странные телодвижения с уставным капиталом «Нафтогаза», призывы к школам отчитываться в расходах, и многое другое.

А ведь технологическое развитие – главный вопрос процветания любой страны. Только это, по сути, и должно интересовать как народ, так и политиков. По крайней мере, так было и есть во всех развитых странах современности, на которые мы так хотим походить (в т. ч. и стран Европы, движение в направлении которой декларирует власть).

Когда мы думаем о современной эпохе, мы всегда принимаем ее высокий производственный уровень естественным для нас, ведь мы родились при таком положении вещей. И мобильная связь, и интернет, и полеты в космос не являются более удивительными. Многим из нас кажется, что для поддержания такого положения вещей не надо совершать усилий, оно само как-нибудь будет себя поддерживать. В крайнем случае высокий технологический уровень будет поддерживаться странами Запада и Юго-Восточной Азии, которые поделятся с нами своими технологическими новинками, и которые мы просто у них потом, после того как они будут у них разработаны, приобретем. Однако нет ничего более ложного и опасного, чем такое мышление.

В истории нет ничего более удивительного, чем факт того, что произошло в экономике Британии в конце XVIII – начале XIX века во время зарождения Первой промышленной революции. Массовое внедрение машин в производство, которое скоро стало сказываться и на производительности труда, и, самое главное, на доходах рабочих, небывалое прежде в мировой экономической истории, изменило мир. Прежний капитализм преимущественно торговый, который существовал до промышленной революции, не знал таких результатов в помине.

Нобелевский лауреат по экономике Эдмунд Фелпс приводит данные о влиянии промышленной революции, которая началась в Британии, на материальную жизнь населения Западной Европы. Рост выработки на одного работника к 1870 году в Европе вырос в целом на 63 % по сравнению с уровнем 1820 г. К 1913-му рост составил 76 % по сравнению с уровнем 1870-го. Формирование современных индустриальных экономик позволило порвать с негативной закономерностью, выявленной историком экономики Фернаном Броделем: в XVI-XVIII вв. заработная плата рабочих, не взирая в целом на рост экономик, наоборот, падала.

В Британии дневная заработная плата рабочих, выраженная в реальных единицах или в покупательной способности, начала устойчиво расти примерно в 1820 г., то есть в то же время, когда начала резко расти удельная производительность труда. В Бельгии схожий рост заработной платы начался с 1850 г. Во Франции заработная плата тоже вскоре начала расти и это продолжалось вплоть до 1914 г. В Германии устойчивый рост начался в 1860-1870 гг.

То есть, реальная заработная плата западноевропейских строителей, промышленных и сельскохозяйственных рабочих начала резко расти с ростом их производительности труда. Которая, в свою очередь, была вызвана небывалым дотоле внедрением машин в производственную деятельность. Более того, в действительности номинальная дневная плата среднего рабочего не просто держалась на уровне производства продукции на душу населения в стоимостном выражении, но и постепенно увеличивалась. Премьер-министр Великобритании того времени Уильям Гладстон заявлял в британской палате общин: «За последние двадцать лет в средствах к существованию рабочего образовалась такая прибавка, которую мы можем почти без колебаний считать беспримерной, историю какой бы страны, и какой эпохи мы не взяли для сравнения».

Причем был замечен такой феномен, что в целом доходы работников физического труда росли быстрее доходов богатых сословий. Рост заработной платы привел к снижению уровня бедности и нищеты, что повлияло на повышение стандартов гигиены и санитарии рабочих, привело к получению качественного питания, которое могли себе позволить рабочие. А это привело к снижению случаев заболевания оспой, сыпным и брюшным тифом, диареей и другими желудочно-кишечными заболеваниями. Т.о., новая, невиданная прежде индустриальная экономика помогла сократить заболеваемость и смертность британцев. В свою очередь, благодаря более низкой смертности появилось больше молодежи, которая хотела изобретать и заниматься инновациями, что опять запускало новый цикл повышения заработной платы и снижения смертности.

Все эти достижения – рост производительности труда, рост удельных показателей заработной платы рабочих, повышение качества жизни рабочих по всему миру еще более усилилось во время начавшейся в конце XIX века Второй промышленной революции, и надолго определило тенденцию по улучшению качества жизни простых людей в XX веке.

Начавшаяся в конце XX века Третья промышленная революция может сделать вообще обыденными для жизни людей беспрецедентные, фантастические вещи, как в отношении повышения качества жизни, так и в отношении увеличения длительности этой жизни. Причем, не только богатых людей или представителей элит.

Всегда, во все времена, во время прохождения промышленных революций наибольшие выгоды получали страны, в которых процессы этих революций были приняты и народами, и элитами. В первую и вторую промышленную революции, прежде всего, страны Европы, США, СССР, в третью – страны Юго-Восточной Азии.

Поэтому тот факт, что нынешние элиты и народ абсолютно не интересуются вопросами Третьей промышленной революции, идущей в мире, нельзя назвать иначе как когнитивным безумием украинцев. Ведь данные, которые приводит Эдмунд Фелпс о корреляции между ростом производительности в промышленности и заработной платой, если их экстраполировать на нашу текущую ситуацию, приводят к той мысли, что, если мы деиндустриализуемся окончательно и перестанем производить технологические вещи, то и пользоваться технологическими вещами, произведенными не у нас мы не сможем, потому что не будет средств для, чтобы эти вещи приобрести. Так на что мы рассчитываем, уделяя все внимание речам руководителей страны про Конституцию, выборы, безвизовый режим?

Кто-нибудь из соотечественников может объяснить себе это? Почему в общественную дискуссию украинские медиа вбрасывают все, кроме того, от чего зависит будущее страны – от событий в Мукачево до снесения заборов частной одесской виллы украинского олигарха, не имеющих особо важного значения для судеб украинской нации? Все, но только не темы о необходимости технологического рывка. Неужели мы так сильно поглупели за 25 лет независимости? Не хотелось бы думать про правительство, как про команду по демонтажу украинской государственности, но судя по его действиям складывается впечатление, что оно так и есть.

Согласно институциональной теории Дугласа Норта, столь любимой нашими руководителями, действительно от качества институтов зависит в т.ч. технологическое развитие страны. Но если мы не имеем воли к технологическому развитию, то даже качественные институты нам не помогут. Как они (институты) могут способствует росту того, чего мы не делаем вообще?

То, что технологическое развитие обществами не самоиндуцируется, кроме редкого феномена его первичного зарождения в Британии в XVIII-XIX веках (таково сейчас мейнстримное мнение об этом феномене), а во всю остальную историю человеческих обществ только инсталлируются правительствами тех стран, где оно было удачно осуществлено – исторический факт. Почему мы думаем, что у нас будет по-другому?

Политическая элита, которая занимается всем чем угодно: изменениями в Конституцию, местными выборами, внутрикоалиционной борьбой, якобы борьбой с коррупцией и многим другим, но только не главным фактором национального развития в современную эпоху – возрождением и технологической модернизацией экономики – совершает преступление перед украинским народом.

Если мы не начнем технологическую революцию в национальной экономике в самое в ближайшее время, то, скорее всего, мы будем заменены другими народами на той территории, которую занимаем в настоящее время. Так в истории было уже неоднократно, и нет оснований думать, что сейчас будет иначе.