В автобус зашел мальчик-мусульманин лет четырех. Свободных мест было много, но он предпочел запрыгнуть на высокое сидение рядом со мной. То, что он был именно мусульманином, я поняла по его маме в хиджабе. Она была очень красивой, со спокойными черными глазами и огромным животом - через месяц-другой в мире появится новый человек. Я опоздала на поезд, поэтому ехала домой автобусом из соседнего города. Дорога, по немецким меркам, предстояла долгая - 40 минут.

Мальчик тем временем улегся на мои колени и стал возбужденно указывать пальчиком в окно, попутно рассказывая мне обо всем, что он видит, на своем родном языке. Насколько я смогла понять из опыта общения с афганцами - то ли на фарси, то ли на пушту. Я ничего не понимала, и понимала все. Я смотрела в его широченные, увлеченные жизнью и искренностью к незнакомой женщине глаза, и провалилась в другое измерение. В эту минуту не существовало ни подонков, ни злости, ни предательств, ни истерик, ни насилия.

Были только абсолютные, чистые глаза этого мальчика, которого я не понимала, и понимала совершенно. Автобус резко дернуло, я вынырнула в реальное измерение и задумалась: разве может он вырасти террористом или скотом, или отъявленным лжецом, или бездарным лентяем, или алкоголиком? Конечно, может. Мальчик, словно услышав мои мысли, неожиданно положил свою ладонь поверх моей.

Я держала эту крохотную, очень теплую и мягкую афганскую ручку и понимала, что то, каким он вырастет, зависит и от меня тоже. Буду ли я, случайная встречная, улыбаться его глазам. Буду ли я хамить ему в супермаркете. Буду ли я перебегать дорогу в неположенном месте у него на глазах и грязно ругаться в его присутствии. Буду ли я одеваться как шлюха или лгать на каждом шагу... Или я возьму его руку, улыбнусь и тоже расскажу ему что-то. Я заговорила на чистом украинском языке, рассказывая ему про мимо пролетающие дома.

Потом на русском - про деревья. Потом на немецком - про реки и путешествия. Клянусь вам, он меня абсолютно понимал, хотя и не понимал вовсе.

Они вышли на несколько остановок раньше меня. Это было несколько дней назад, а я до сих пор чувствую, как держу его крохотную, теплую ладошку в руках. И я постараюсь чувствовать ее всякий раз, когда мне захочется поступить подло или неприятно. Так, как будто бы от моего поступка зависит то, каким вырастет этот мальчик.

Потому что от моего поступка это действительно зависит.