Мы отвыкли называть вещи своими именами. Например, рассуждать о том, где лежит грань между журналистикой и провокацией. Между оппозиционностью и саботажем. Мы привыкли к тому, что в стране нет института репутации, что можно брать деньги у подлецов и считать себя при этом порядочным человеком.

Мы рассуждаем о медиарынке так, будто он существует. Будто СМИ - это бизнес, способный приносить прибыль. Будто каналы, сайты и радиостанции отличаются друг от друга только лишь названиями и оснащенностью. На самом деле - нет.

Читайте также: Сегодня ни один украинский журналист не будет рисковать своей жизнью ради хорошего кадра с Донбасса

Рекламный рынок мал. Люди за контент платить не приучены. Вдобавок информация не служит основой для принятия бизнес-решений: работа со сбережениями для обывателя колеблется в промежутке от "купить доллары" до "взять кредит на однушку". В такой ситуации говорить о независимости прессы можно с очень большой натяжкой.

"Задача журналистики - информировать общество таким способом, чтобы обеспечивать адекватный избирательный процесс". Если убрать из этой формулы слово «адекватный», то она потеряет налет идеализма. Зато станет ближе к украинской реальности. Тот, кто кормит медиа, - заказывает повестку.

Читайте также: Какова новая реальность информационного пространства

Корпоративная солидарность приучила нас не выносить сор из избы - и мы сами изобрели свою ахиллесову пяту. В действительности же журналистика не бывает сферической в вакууме, она всегда встроена в систему общественных институтов. Тот, у кого есть доступ к умам и сердцам, определяет наше завтра. Попробуйте убедить меня, что в условиях войны это поле битвы менее важно, чем линия фронта.