Я вдруг понял, в чем отличие русских от американцев. Оно заключается вот в чем. Русские до отмены крепостного права представляли собой два совершенно разных племени. Одно было - аристократия, второе - плебс. Одни жили в положении скота, вторые - катались, как сыр в масле. Разница между ними была колоссальная, примерно такая же, как между шимпанзе и профессором консерватории. Пушкин говорил, что ему понять русского мужика стократ тяжелее, чем французского буржуа.

Читайте также: ТОП-20 фактов о США и американцах, которые вы могли не знать

На Европу, где такого чудовищного сословного расслоения не было, образованный русский смотрел с пренебрежительным недоумением, что это за тараканы такие? Француз, который был против того же итальянца - голубая кровь, служил московскому дворянству на посылках. Гоголь потешался над немцем на тонких ножках. Лесков острил над британцем. Достоевский, мещанин, издевался над швейцарцем. Все смотрели на европейцев крутенько и свысока. Над протестантизмом издевались, как над недорелигией. Швейцарский паспорт, о котором нынешний русский говорит теперь с придыханием, столетний назад русский - расхохотался бы: плюнуть и растереть на ваши вшивые бенефиты.

Потом приключилась трагедия. В революцию большевистская свора вырезала весь цвет русской нации: аристократию, зажиточное крестьянство, купцов и помещиков, затем сгноила в ГУЛАГЕ саму себя. Больной плод советской власти - это гомункул, помесь Шарикова со Швондером, чуть - от Зинки и Брюменталя + изнасилованная внучка проф. Преображенского. Из утробы такого кровосмесительного бульона выполз невнятный совсем пердимонокль: советский интеллигент.

Приехав сюда, в Америку, он смотрит в Америку с раздражением, привитым классической русской культурой, потому что приучили так на уроках чистописания. Протестантская страсть американцев к труду его раздражает, ибо в родной вере его привили к высокодуховному пох*изму самоварно-колокольной византийщины: всякий русский интеллигент живет продуктом своего безделья.

На монотонный труд он смотрит презрительно и через шелковый батистовый платочек с николаевскими вензелями, который сп*здил его дед со свежатинки. Работать он умеет только так, как на родине: через шпицрутен, которым его учил по жопе немецкий управляющий, и который в советском изводе превратился в аврал посредством сталинского указа. От того он и любит Сталина, что Сталин ему привил такой армейский распорядок, в котором его палкой гоняли на работу. Но и Сталина он обманул, когда выдумал себе туфту и приписки. И так, с этой туфтой он и эмигрировал в Америку. Где грегочет над Америкой, получая зарплату кэшем, и подавая массовидно на восьмую программу, как малоимущий.

Читайте также: Почему некоторые американцы так много работают

Но от Пушкина ему осталась к Западу страшная насмешка. И от Гоголя осталась. И от Достоевского. Осталась, и превратилась от безысходности в жгучее презрение.

Ибо всякая сволочь, как советская власть подохла, вдруг нашла в своей родословной столбовых дворян, и ведет теперь свой род прямиком от Рюриковичей. От того у всякой провинциальной библиотекарши из Кинешмы к Америке особый счет, где она лезет поср*ть на унитаз с ногами, но американцев считает людьми недалекими, потому что они не читали Гегеля.

Всякий русский, унаследовав противоположные совсем гены: шариковых да преображенских, смотрит на Америку, как на говно, никак не понимая, что для такого смотрения у него совсем нет никаких оснований...