«Новомирская» статья Николая Шмелева «Авансы и долги» 27 лет назад стала настоящим индикатором назревающих перемен. Бывший близкий родственник самого Никиты Хрущева (Шмелев несколько лет был женат на внучке первого секретаря ЦК КПСС) одним из первых описал причины будущего краха чудища, гордо называвшегося тогда социалистической экономикой.

Статья стала хрестоматийной – сейчас даже трудно представить себе, с каким интересом ее восприняла думающая часть общества. За «Новым миром» со статьей Шмелева стояли очереди в библиотеках, статью перепечатывали на машинках и распространяли в копиях – это был настоящий манифест новой экономики, которая, между прочим, так и не состоялась.

Сейчас, спустя несколько десятилетий, понимаешь, что академик Шмелев был настоящим идеалистом – он искренне верил, что на руинах «госплановской» экономики может возникнуть настоящий рынок равных возможностей. Не удивительно, что к нему так и не прислушались. Номенклатуре, уже готовившейся к «распилу» Советского Союза, был совершенно не нужен такой рынок. Первые секретари обкомов и горкомов спешили превратиться в президентов и губернаторов, их дети мечтали выехать из казенных дач в особняки Сардинии и Флориды. Для всего этого Россию и другие бывшие советские республики необходимо было просто обворовать, превратив наиболее выгодные отрасли государственной  экономики в собственность «олигархов» и источник дохода номенклатурных покровителей.

Надо признать, что у будущих хозяев жизни – всех этих жуликоватых организаторов приватизации, залоговых аукционов и прочей прелести первых ельцинских лет – все получилось. И как раз сейчас, в дни прощания с академиком Николаем Шмелевым, мы подходим к эпохе краха системы, созданной на советских руинах.

Шмелев считал себя антагонистом Егора Гайдара и Анатолия Чубайса, но я не спешил бы бросать камень в российских реформаторов. Гайдар и Чубайс, насколько я понимаю, исходили из того, что иначе быть не могло. И были по-своему правы: сам выбор бывшего кандидата в члены политбюро ЦК КПСС Бориса Ельцина в вожди демократического движения предопределял неминуемую деградацию России. Шмелев, выходец из поколения «шестидесятников», всегда бывших куда менее прагматичными, чем их перестроечные наследники, считал, что раз нельзя иначе, то лучше в процессе не участвовать.

Поэтому-то Гайдар и Чубайс оказались в высших эшелонах нового российского руководства, а Шмелев навсегда остался ученым, невостребованным в политике. Зато, в отличие от внешне удачливых реформаторов он мог куда точнее понять, к каким реальным последствиям приведут реформы в их ельцинском варианте. И оптимизма это понимание ему не прибавило.

В одной из последних своих статей, куда менее замеченных, чем «Авансы и долги», но от этого отнюдь не менее реалистичных, Шмелев описывал возможные сценарии развития российской государственности. И оказался одним из немногих представителей российской политической и научной элиты, говорящих о реальных опасностях с точки зрения сохранения самой государственности.

«Ни о каком »прорыве«, ни о каком взлёте энтузиазма и творческой энергии трудящегося российского человека нереально, по-видимому, и мечтать, пока не будут решены основные социальные задачи страны, а именно: во-первых, ликвидирован глубочайший разрыв в средней зарплате между той, которая была и остаётся характерной для жизни вот уже, по крайней мере, четырёх поколений россиян, и тем, что получают за такой же труд работники во всех высокоразвитых странах: он, этот разрыв, достигает сегодня порядка 6–10 и более раз; во-вторых, уменьшена до социально безопасного уровня разница в доходах между верхними и нижними по доходам 10% населения, составляющая у нас сегодня уже 15:1 (а неофициально 60:1) при 5–6:1 во всех странах, принадлежащих к евро-атлантической цивилизации; в-третьих, будет, наконец, построен в стране не некий невиданный нигде социально-экономический мутант, а подлинное »социальное рыночное хозяйство«, гармонично сочетающее в себе рыночные и внерыночные (включая натуральные) формы удовлетворения общественных потребностей, прежде всего, в социальном обеспечении, здравоохранении, образовании, жилищно-коммунальной сфере», - писал Шмелев.

И этот его вывод – еще одно доказательство того, что все последние десятилетия академик, как и многие другие настоящие представители русской интеллигенции и научной мысли, жил в собственной стране в настоящей внутренней эмиграции. В начале перестройки он выдал своей стране слишком много авансов – а она не отдала ему и малой части долгов.