Я-то знаю, какая у Путина проблема с Украиной. Я ее видел, эту проблему, в прошедшие выходные недалеко от села Новые Петровцы под Киевом.

Во время давешней пресс-конференции Путина я обратил внимание на то, какие у российского лидера подробные (пусть и не всегда достоверные) сведения об одном конкретном аспекте украинской революции — обращении с чиновниками прежнего режима.  

«Что нас беспокоит больше всего? — спрашивает Путин и тут же отвечает: — Мы видим разгул неонацистов, националистов, антисемитов, который сейчас происходит в некоторых частях Украины, и в том числе в Киеве. Вы-то, представители средств массовой информации, видели наверняка, как одного из действующих губернаторов цепями, наручниками на площади приковали к каким-то там сооружениям, зимой, в холодное время, обливали водой. После этого, кстати говоря, его заточили в подвал и там еще подвергали пыткам. Это что такое? Это что, демократия?»

Это он про волынского губернатора Александра Башкаленко, которого Виктор Янукович назначил на эту должность 5 февраля этого года. Через две недели его поймали взбунтовавшиеся жители Луцка, били, заставляли встать на колени, пристегнули, действительно, наручниками к сцене тамошнего Майдана, требуя, чтобы он ушел в отставку. Потом, может быть, держали в подвале, а может, и нет. Упоминаний о пытках я нигде не нашел, но у страха глаза велики.

Интересно, что именно эту историю Путин рассказывает, задавшись вопросом, что больше всего его беспокоит в происходящем. Но вряд ли он опасается, что с ним поступят, как с Башкаленко: все же фигура иного масштаба. Наверняка его охватывает ярость, смешанная со страхом, когда он думает про то, что происходит ныне за околицей села Новые Петровцы.

Это обычная деревенька вроде тех, что мы видим вдоль трасс где-нибудь на границе Московской области. Но с ней граничит гигантская, в 140 га, территория Межигорья — бывшей резиденции Виктора Януковича.

В прошлые выходные я гостил в Межигорье, но не у Януковича, — он-то в Ростове, у друга, — а у Саши Акименко. Вот он сидит в президентском кресле в главном доме поместья.

Нет, Саша не стал президентом Украины, он этого совсем не хочет. Он журналист-расследователь. Мы вместе работали в украинском Forbes. К моменту моего приезда Саша прожил в Межигорье семь дней и ночей, перебирая мокрые бумаги, чтобы создать вот этот сайт.

Когда Янукович поспешно бежал из Межигорья 21 февраля, подписав мировое соглашение с оппозицией и иностранными представителями, которое впоследствии никто не стал соблюдать, журналисты оказались в имении одними из первых. И обнаружили, что, перед тем как эвакуироваться, люди Януковича сперва пытались сжечь накопившиеся в Межигорье бумаги, а потом, когда поняли, что это слишком медленно, просто сбросили их в Киевское море, на берегу которого раскинулась президентская территория. Папки плавали на поверхности воды вот здесь.

Некоторые, конечно, утонули, но за ними ныряли водолазы-добровольцы. Все киевские расследователи съехались на такую добычу. В мокрых бумагах рылись, часть наверняка успели растащить. Саша приехал наутро с намерением сделать все, чтобы бумаги сохранились. Таких маньяков в Межигорье собралось еще несколько. Сначала содержимое папок раскладывали на полу просторного ангара для яхт. Потом перебрались в гостевой домик. Кинули клич в фейсбуке, и добровольцы привезли промышленные сканеры, а еще специальные тепловые пушки, какими в библиотеках сушат книги после потопов. Вот такие:

К концу седьмого дня все 174 папки были разобраны, отсканированы, высушены. Тут как раз приехала следственная группа из Генпрокуратуры, забрала часть бумаг, остальные опечатала в сауне гостевого домика, где они сохли.

Акименко неделю не видел подругу и почти не спал. Утром, прилетев из Москвы, я его разбудил. Что в папках, он пока толком не разобрался, — ясно только, что в основном это хозяйственные бумаги. Ведомости, по которым принимали миллионы долларов наличными от неназванных доноров. Сметы на мебель — диван за 26 264 евро, стойка для бильярдных киев за 4900 евро, вешалка за 5000 евро. Документы с упоминаниями о взятках за победу в каких-то тендерах — устроители президентской резиденции из компании «Танталит» не обладали никаким иммунитетом от порядков, установленных в Украине задолго до Януковича. Много всякой неинтересной ерунды вроде счетов за туалетную бумагу. Отчеты охранников, тайно следивших за любовницей Януковича Любовью Полежай, жившей с президентом в Межигорье (жена Людмила почти не выходила из дома в Донецке). В этих отчетах описывается, например, в какой ресторан зашла Полежай, за какой столик села, что заказала выпить.

Ну то есть ничего особенно удивительного. Просто быт одного президента. Из которого прокуратура непременно сошьет какое-нибудь дело или несколько дел.

Пока Саша и другие коллеги сушили бумаги, в гараже описывали украденные для Януковича из музеев иконы

и богатые подарки, которые он получал от разных людей, известных и не очень. Например, вот эту медаль из чистого золота весом в 1 кг от Московского землячества донбассовцев:

Мы с Акименко пошли гулять по Межигорью. Янукович никогда не показывал весь комплекс журналистам. Только в 2011 году он пригласил в поместье несколько избранных, включая киевского москвича Евгения Киселева, и дал им знаменитое интервью, в котором рассказал, что живет вот в этом доме:

Эту же легенду Янукович повторил на недавней пресс-конференции в Ростове.

Интервью породило несколько мемов, известнейший из которых — про пеньки, по которым Янукович бегает, чтобы держаться в форме. Теперь на заборе вокруг дома висит вот такое объявление:

Мы с Акименко побегали по пенькам. Не такие уж они и гнилые. Но Янукович на самом деле по ним не бегал, потому что жил в совсем другом доме, вот в этом:

Это строение официально называлось клубным домиком. Когда оно еще было в работе, журнал «Корреспондент» снимал поместье с помощью камеры, прикрепленной к радиоуправляемому самолетику; это единственные кадры, по которым украинцы могли судить о резиденции своего лидера, переоформленной во время его правления из государственной в частную собственность.

Теперь в «клубный домик», именуемый также «Хонка» — по названию финской строительной фирмы, не пускают туристов, чтобы не мародерствовали. Украинцы, для которых Межигорье теперь — большой общественный парк, в который может попасть любой, фотографируют внутренности «Хонки» сквозь окна:

Мы с Акименко попали внутрь: это же Украина, надо просто знать, кому позвонить. Саша позвонил Дмитрию Гнапу, «старшине» расследователей, сортировавших межигорские бумаги, тот — коменданту «Хонки» от самообороны Майдана, и все устроилось. По дому нас водил самооборонец, с виду хипстер, по профессии — генетик. Говорил он тихо, будто немного стесняясь, показывал хозяйство обстоятельно, как заправский экскурсовод.

Мы увидели лифт со стеклянными дверями в стразах и с мозаикой на полу. Здесь теперь никогда не сделает селфи Тина Канделаки.

Мы увидели хрустального коня,

белый рояль, на котором какой-то самооборонец вдруг заиграл вдохновенно и со знанием дела,

селектор со знакомыми фамилиями,

брошенные костюмы от Brioni большого размера,

специальное устройство для автоподзавода часов,

опечатанные заместителем сотника 18-й сотни самообороны книжные шкафы и серванты.

Но в какой-то момент этой экскурсии мне стало не по себе и захотелось поскорее выйти. Кажется, когда мы были вот в этой комнате.

Нет, меня не растрогал ни плюшевый мишка на кровати Любови Полежай, ни вышитые ею (шкатулочки с нитками там были везде) ангелочки на рабочем столе.

Я человек любопытный и черствый. Это от ремесла. Меня вообще не очень легко растрогать. Но даже я почувствовал, что вторгаюсь пусть и в брошенное, но все же в личное пространство.

В общем, мне стало паскудно.

Можете себе представить, что чувствует Путин, когда ему показывают картинки из Межигорья?

У меня-то неприятное чувство скоро прошло. Саша рассказывал, как теперь вернется к своему личному проекту — сайту про киевскую культурную и интеллектуальную жизнь Platfor.ma, — как будет продавать на него рекламу, увеличит штат. Пока три месяца стояли на Майдане, а потом разбирали бумаги в Межигорье, проект стоял, пора снова заняться им как следует. Я знал, что у Саши все теперь должно получиться: для нормальных людей вроде него появилось в Киеве окно возможностей, не знаю уж, надолго ли.

Я знал также, что все будет хорошо у Игоря из Автомайдана, человека без фамилии, опекавшего расследователей, пока они сортировали бумаги, а нас возившего по территории Межигорья. Он знал, где какая сотня и как с ней решать вопросы. Он организовывал доставку еды и следил за описью имущества. Он был из Донецкой области и потому в условиях полного отсутствия законов и формальностей чувствовал себя как рыба в воде. Ни при какой власти не пропадет этот Игорь; когда закроется окно возможностей для таких, как Саша Акименко, для себя он всегда найдет окошко, а не сможет — присоединится к новой революции, даже возглавит какой-нибудь ее кусочек.

В Москве я знаю таких, как Саша, и таких, как Игорь.

Путин тоже наверняка догадывается об их существовании. Поэтому, думаю, только закалка старого разведчика удерживает его от ввода войск первым делом именно в село Новые Петровцы.