Вот как иногда оборачивается жизнь. Казалось бы, ты – на вершине, весь мир распростерся у твоих ног, и голова кружится от фимиама, воскуриваемого твоими «друзьями». И все, за что не возьмёшься – спорится, и бизнес-империя, руководимая твоим экономическим гением (исключительно – гением, а как же иначе), ширится и процветает. И друзей – много, и восхищенных приверженцев – море-океан. И ты – такой значительный, такой важный для всех.

И вдруг – в один момент – все рушится. И нельзя, ну никак нельзя поехать в свой прекрасный дворец на берегу теплого океана или смотреть из окна своего самого дорогого в мире пентхауза на копошащихся внизу бездарных людишек, которые были всю жизнь для тебя мусором. Смешные эти людишки – бегают, суетятся, книги читают, любят кого-то… Ведь ты же никого не любишь, только деньги и власть – и вот, ты на вершине, а они – там, внизу, ползут по слякотным улицам.

И вот, когда все разрушено, ты вдруг оглядываешься вокруг – и понимаешь, что вокруг никого нет. Нет ни одного человека, который любил бы тебя – вот таким, какой ты есть на самом деле. Что дети твои, давно выросшие, ждут от тебя либо денег, либо очередной машины. Что новая жена, взятая тобой в дом взамен старой – той, с которой ты начинал восхождение к вершине и которая несла вместе с тобой тяжелую поклажу, оказывается, хочет оттяпать у тебя бОльшую часть того, что еще осталось, а друзья, теснившиеся еще вчера в твоей приемной, теперь , распихивая друг друга локтями, ломятся в другую дверь. Дверь, ведущую в кабинет очередного ктодостигвершины.

Знаете, десяток лет назад в такой же самый день я сидела у постели умирающего человека. Очень богатого, очень могущественного. Он умирал вдали от родины. Один. Никого не было рядом – только хорошо оплаченное профессиональное участие медицинского персонала, говорящего на чужом языке, и дорогущая аппаратура, удерживающая стремящуюся покинуть тело душу. Дети не смогли простить ему чудовищной перемены. Не смогли простить того момента, когда он из человека превратился в того, ктодостигвершины. Жена… Жену он поменял на другую, которая могла быть женой только того ктодостиг.

Только на излете своей жизни этот человек понял, что в жизни самое главное. Что и деньги, и власть, и золотая мишура – это совсем не то, ради чего рождается человек. И ради чего живет.

Но ничего нельзя было изменить. Он мог только вспоминать себя – того, прежнего, настоящего. Костер в ночном лесу, гитару, песню Визбора. И друзей, которых растерял по пути. И жену, и то, как он умел когда-то любить. Как умел жалеть и прощать, и делиться тем немногим, что имел, и быть от этого счастливым.

Вы спросите, зачем я об этом пишу? Наверное потому, что вижу, как много сейчас тех, кто только вступил на дорогу, ведущую к той самой вершине. Хороших, честных, с горящими глазами и дерзкими идеями. Они только в самом начале восхождения, и они должны знать, чем обычно заканчивается путь для тех, кто предает и обманывает самого себя.

Очень хочу, чтобы у них все сложилось по-другому. По-настоящему. Чтобы они просто знали, что ценность ряда прожитых дней измеряется единственными мерами: достоинством, любовью, верой, состраданием. И еще сердечной признательностью тех, кому ты смог помочь.

Кто-то сказал, что эпоху можно считать законченной, когда истощились ее основополагающие иллюзии. Эпоха постсовковости, олицетворением которой был прежний режим, закончится только тогда, когда исчезнут иллюзии, что все, к чему нужно стремиться – это деньги и власть.

Поверьте, все, к чему стоит стремиться – это быть и оставаться человеком. Всегда и при любых обстоятельствах.