Послание Путина интереснее, чем кажется на первый взгляд. Историческое значение этой внешне ничем не примечательной речи, в которой не было ни одного тезиса, не повторяющего чего-то ранее сказанного, будет оценено гораздо позже, когда и сама речь, и ее автор будут окончательно вписаны в общую канву русской истории. Это была последняя речь (за исключением заявления об отставке), которой Владимир Путин мог удивить или хотя бы заинтересовать Россию.

В озвученном послании президента был лишь один пункт, имеющий некоторое практическое значение — предложение провести налоговую амнистию. Невооруженным глазом видно, что эта мера загодя готовилась: недаром накануне был принят закон о деоффшоризации, вводящий реальные тюремные сроки за сокрытие иностранных корней российского бизнеса.

Видимо, правительство справедливо посчитало, что доброе слово президента и пистолет все равно действуют лучше, чем просто доброе слово.

Но главное даже не в этом. Истинный смысл заявленной инициативы весьма далек от экономики. По многим причинам налоговая амнистия в сегодняшней России не может быть успешно реализована. Во-первых, налоговая амнистия может быть эффективной только в правовом государстве, которого в России нет и, судя по произнесенной президентом речи, не предвидится. Во-вторых, налоговая амнистия целесообразна там, где целью вывода капитала является его спасение.

Из России, где ставка налога на доходы физических лиц является одной из самых низких в цивилизованном мире, деньги выводят не для того, чтобы сэкономить на налогах, а для того, чтобы обеспечить безопасность, как личную, так и своего бизнеса.

Эту задачу налоговая амнистия никак не решает, и поэтому до сих пор как экономическая мера она была в России бесполезна. Нет никаких оснований считать, что в этот раз должно быть по-другому. И, в конце концов, сколько бы много не удалось собрать денег при помощи налоговой амнистии, вечно прожить на них невозможно.

Налоговая амнистия нужна сегодня весьма специфической группе предпринимателей, которым срочно необходимо репатриировать капиталы из-за угрозы применения к ним санкций или предъявления на Западе претензий в связи с отмыванием денег. Эти деньги, вывезенные «системными бизнесменами», всевозможными «трасти» силовиков и прочих чиновников, полученные на возвратах налогов, откатах от продажи должностей, комиссиях от госзакупок, концессиях на «монопольные промыслы» и просто от элементарного воровства, сегодня надо срочно перепрятать. Их массовое возвращение на историческую Родину может создать для их владельцев ряд «технических» проблем, поэтому они остро нуждаются в срочной амнистии.

Это «амнистия для своих».

По сути, озвученное предложение является хвостом от «закона Ротенберга» и направлено на защиту избранных капиталов. Вряд ли оно может заинтересовать остальных «не избранных».

Во всем остальном послание является чистой воды пропагандистским документом. Бессмысленно искать в нем какие-то скрытые смыслы, намеки на сохранение или изменение политического курса. Реальность — это та черная кошка, которую забыли поместить в  черную комнату, где сочинялся этот документ. Это пропагандистское содержание доклада весьма условно можно подразделить на интерпретационную и мобилизационную часть.

В интерпретационной своей части послание претендует на то, чтобы задать некие мировоззренческие установки. Главная (если не единственная) из них — назначение США на должность «универсального врага», который с этого момента будет единственным ответчикам по всем претензиям. В мобилизационной части послание заполнено «прекраснодушной маниловщиной», то есть указаниями и советами сделать за ближайшие, обремененные кризисом несколько лет все то, что не удалось сделать в предыдущие тучные четырнадцать лет. Объяснений, почему именно в эти два года у России все это должно получиться, в послании не содержится.

Главное, однако, в послании — это вовсе не его отсутствующее содержание, а его метафизика. Историческим являлся не текст, а тот дух, который витал в Александровском зале Кремля. Это был дух реставрации. Это послание было не столько рассчитано на перспективу, сколько обращено в ретроспективу.

Путин окончательно определился со своей ролью в истории: он исторический реставратор (не путать с историческим реконструктором: его время еще не пришло).

При этом Путин — это реставратор по наитию, который действует больше чувством, чем разумом. В связи с этим он испытывает определенный когнитивный диссонанс, так как еще не определился, что именно он воссоздает: Московию, Империю или Советский Союз.

Реставрационная политика Путина, которая исподволь формировалась все эти годы, нашла, наконец, свое окончательное воплощение в возвращении Крыма. Послание сделало абсолютно очевидным, что Крым — это кульминационная точка политической карьеры Путина, ее зенит, ее момент славы. После Крыма и больше Крыма уже ничего не будет. На этом Путин завершает творческую часть своей политической эволюции. Будущий Путин — это уже только ремейк самого себя, бесконечное повторение одного и того же, но разными словами.

«Крым», отныне и навсегда, — больше никто ничего толкового от Путина не услышит.

Это главное, что мы можем прочесть между строк послания. Мавр сделал свое дело. Он войдет в историю — как Путин Реставрический.